— Хорошо, — согласился господин Второй. — Мы берём всех. Выходите!

Алтман, кряхтя, приподнялся на локте.

— Вы идите, — сказал он, морщась, — а за мной вернётесь потом. Шевелиться больно, не ходок я, ребята.

Кори подумала и достала флакон. Ей он уже не пригодится, а этого человека, может, спасёт. Он ведь не чужой, Алтман. И грузы таскали вместе по ночам, и с водой он выручал.

— Пей, — сказала она, присаживаясь у изголовья. — Только не всё, чтобы с непривычки плохо не стало. Это уймёт боль.

— И мне оставь, — подал голос господин Второй, встревожился. — Мне нужнее!

— Не помогло, — вздохнул Алтман. — Что ж, не судьба, видно.

— Не сразу берёт, — сказала Кори. — Ты подожди.

Она отошла, отвернула ноготь на мизинце и взрезала купол, придерживая ткань. Осторожно, чтобы не задеть отпечатки, отделила неровный квадрат. Поглядела в последний раз, огладила ткань, сложила бережно и спрятала на груди.

— Полегчало! — изумлённо и недоверчиво воскликнул Алтман. — Надо же, вправду полегчало!

Он сумел подняться сам и сам же, без помощи, одолел трубу. За ним кое-как выбрался Ник, потом Кори. Когда она встала, утирая испачканную ржавчиной ладонь о штаны, Ник стоял, недобро глядя на правителя, но молчал.

Флоренц выбрался последним, и не сказать чтобы радовался брату.

— Знаешь, Эрих, — произнёс он, глядя исподлобья, — я с тобой не останусь. С Ником уйду, и не отговаривай. У меня было время подумать, решение твёрдое.

— Мы ещё поговорим.

— А что говорить? Помнишь, мы мечтали о городе...

— И он может быть нашим, Фло. Твоим и моим. Мы можем принести добро сотням людей...

— Нет, Эрих. Я понял вот, что на самом деле я вовсе и не о городе мечтал. И даже не о доме с балконом, а только о брате, который будет рядом. И он добрый, поддержит всегда, выслушает и поймёт. И с ним хорошо даже в Запределье, когда шагаешь разбитыми ногами через пустошь и тащишь хворост, и когда ешь одни размоченные лепёшки, а то и без еды сидишь. Я столько лет ждал, а оказалось, нет его больше, моего брата.

— Флоренц! — с отчаянием воскликнул господин Второй. — Ты ещё поймёшь. Это в детстве можно жить мечтами и многого не замечать, дальше труднее.

— Не пойму я, Эрих. Никогда не пойму.

И в первом вагоне вместе с братом мальчишка ехать отказался — ушёл с остальными во второй, грязный и вонючий. И Кори пошла тоже, хоть Ник и косился недобро.

— Однажды я выбралась со Свалки в таком вагоне, — сказала она в темноте, когда их раскачивало над пропастью. — Может, даже в этом самом.

Сказала, и никто не удивился, не задал вопросов. Все, видно, знали уже, кто она такая. Вот ведь и о руке промолчали, хотя косились.

Когда приехали, их встретили лишь развороченные баки. Обитатели Свалки ушли, только один старик крутился, озираясь беспомощно.

— Кори! — воскликнул он, щуря подслеповатые глаза. — Смотри, поезд приехал, а где остальные? Нам привезли еду, найдёшь для меня сыр?

А Кори и не узнала его в толпе, не разглядела. Надо же, старый безумец жив.

— Возьмите его в мой дом, — попросила она Флоренца, — и накормите.

— В твой дом?

— Да, вам лучше там пересидеть, — кивнул его брат. — В городе будет неспокойно какое-то время, а вечером я приду. А старика тащить с собой нечего, идти нужно быстро, да чтобы ещё на глаза никому не попались. Он, видите, не в себе.

— А мы возьмём, — упрямо сказал мальчишка и взял полоумного за руку. — Идём, дедуля!

На удивление, тот пошёл послушно, только уж больно медленно. Господин Второй оглядывался неодобрительно, а потом и вовсе оторвался от остальных. Кори улучила момент, когда он не глядел.

— Ваша жаба в заброшенном квартале, — прошептала она, склоняясь к мальчишке. — В конце улицы, где стоит мой дом, если идти в сторону ворот. Там обрушенный подвал, в нём. Люди Рафаэля схватили Гундольфа, на площади сегодня будет резня. Если хотите уйти, лучше не ждать, а прямо сейчас. Не знаю, что будет потом.

— Гундольфа? — воскликнул мальчишка. — А он...

— Кори! — нетерпеливо окликнул господин Второй. — Догоняй! Фло, идите к дому сами и ждите меня.

Кори сунула пузырёк Алтману — что бы ни говорил правитель, ему нужнее — и побежала вперёд. Может, стоило что-то сказать напоследок, попрощаться. Да кто она этому парнишке, дались ему её слова!