– Простите, мне бы пачку чая, если можно.

– Ну закрыто же, видите!
– вознегодовала Люба из-за стекла.
– Одним пива, этому - чаю, что я вам, всю ночь дежурить буду? Да и нету его, один кофейный напиток...
– И вдруг сжалилась, рассмотрев за стеклом лицо старика.
– Будете брать? Мне ждать некогда.

– Нет-нет, я бы чаю... Извините.

Старик отошел от палатки, на самом краю колеблющегося фонарного пятна остановился, сунув в рот сигарету, охлопал карманы - искал спички.

Рука с зажигалкой выдвинулась из темноты, огонек вспыхнул после щелчка, погас на ветру, и зажигалка щелкнула снова.

– Н-ну?
– спросил поднесший огня.
– Будешь тут прикуривать или к себе позовешь? Ловко ты нырнул, да теперь дошла коза до воза: хотим послушать, кто Шмеля прибрал!

Увидев, что за спиной говорившего темнела другая фигура, старик невольно обернулся к палатке: продавщица уже навешивала замок.

– Я... Да как вы меня поразнюхали?
– Лицо старика передергивалось от волнения, потом окаменело, и глаза расширились в ужасе.
– Как прибрал? Кто? Я ничего не знаю, ребятки, обождите... И худо мне, сердце дрыгает.

– А кому хорошо? Только птичке-ласточке, пока зима не пришла... Ты не придуривайся, темнила, а шагай к месту, где занорился, пока прямо тут не оставили. Ну!

С противным повизгиванием качался фонарь на столбе, светилась запертая палатка. Не очень далеко раздался низкий сигнал электрички.

Старик, сгорбившись еще больше, поплелся в сторону забора, за которым лаяла собака, и две тени двинулись за ним.

Русанова сама предложила идти пешком, и, охотно согласившись, Мальцев сразу вспомнил краткую характеристику, данную ей Воронцовым: "Живет без мужа, одевается хорошо, хотя зарплата не ахти..." Вспомнил и поймал себя на том, что подосадовал, ибо таилось в сказанном нечто бросающее тень на женщину, идущую рядом, а эта женщина ему нравилась, что было совсем некстати.

– ...Самые высокие цены обычно итальянцы дают, - рассказывала Елена Андреевна.
– Особенно когда доходит до модных мехов.

– Это какие же?

– Рысь, волк, серебристо-черная лисица, норка по-прежнему... И, конечно, пресловутый соболь, он только нами представляется. Входит в моду светлый хорь.

– Хорек?
– удивился Мальцев.
– Вот никогда подумать не мог... А вы какой мех любите?

– Белку, - рассмеялась она.
– Нет, правда. Я ведь когда гляжу на шкурки, почему-то вижу самих зверей. Рысь, волк, лиса, хорек - одна кровожадная шатия. А белка никого не трогает, славная такая.

– А соболь, значит, вам тоже не нравится?

– Ну, этот никому спуску не даст! Ночной хищник, не брезгует никем. Из одного семейства куньих: соболь, куница, хорек, норка, выдра, барсук...

– И барсук из этих?
– в удивлении приостановился Мальцев.
– Он не похож на них совсем и спит зимой, как медведь... Вы меня не морочите?

– Зачем же?
– опять засмеялась Русанова.
– Просто все пальцеходящие, а он из стопоходящих и тоже хищник, правда, не столь активный, раз только на земле охотится и зиму спит. А на Дальнем Востоке живет куница-харза, такая крупная, что даже на косуль нападает.

– Экая дрянь! Но шашлык из косули - вкусно, приходилось пробовать... Ну вот, теперь вы остановились, вы против шашлыка из косули?

– Я против того, чтобы проходить мимо дома. И остановилась, потому что пришли, - Елена Андреевна заглянула в подворотню.
– Только, знаете, проводите чуть дальше, у нас двор жутковатый.

Старый двор и впрямь казался недобрым в эту пору, у подъезда Русанова вздохнула с облегчением.

– Спасибо, что проводили.

– Подождите, - Мальцев взял ее руки в свои.
– Ведь мы ушли с изысканного ужина как раз перед кофе с мороженым... Мороженое, ну его, а кофе хочется. Не пригласите?

– Вот это да!
– сказала она, и в лице было одно любопытство.
– Самое удивительное, что нет желания возмутиться. Вы всегда так напористы?

– Всегда, - сокрушенно признал Мальцев.
– И действительно, душа просит хорошего кофе, а я знаю, что вас никто не ждет.

– Все-то вы знаете, - нахмурилась Русанова, высвободив руки.
– Я видела, как вы беседовали с Воронцовым, и поняла, что речь шла обо мне... Он-то очень прост в обращении с женщинами, а о вас я думала иначе.

– Значит, все-таки думали... Это хорошо. Чем же провинился Воронцов?

– Ничем особенным. Мужчина как мужчина: пригласил на прогулку на своем катере, потом других гостей высадил и был очень предприимчив... По-моему, с тех пор сердится на меня, - она снова вздохнула.
– И вы еще обидитесь, что прогоню... Идемте, напою вас кофе, пусть и ни к чему это к ночи.

На второй этаж поднялись молча, Елена Андреевна повозилась с ключом, отворила дверь.

– Проходите и не судите, гостей не ждали.