Джин вышла нам навстречу не сразу, словно предчувствуя, с чем мы вернулись. Мы сказали ей, что ее муж мертв, а сын потерян. Женщины обменялись проницательными взглядами, словно пытаясь заглянуть друг другу в душу. Повинуясь общему импульсу, они столкнулись в дверях и обнялись. Килси вошел со мной на веранду, сдвинул каску на затылок и обратился к младшей, лицо которой виднелось над плечом старшей из женщин:

– Вы жена Стенли Броудхаста?

– Да.

– Кажется, вы можете описать девушку, которая была с вашим мужем?

– Я попробую.

Она высвободилась из рук свекрови, которая скрылась в доме. Джин облокотилась на парапет около кормушки для колибри, над ее ухом зазвенела птичка. Она прошла на другой конец веранды и села в огромное кресло. Склонившись и вся напрягшись, она повторила для Килси описание светловолосой девушки со странными глазами.

– Вы говорите, что ей всего около восемнадцати лет?

Джин кивнула головой. Реагировала она быстро, но как-то автоматически, словно мысли ее были где-то далеко.

– Ваш муж ухаживает… ухаживал за ней?

– Разумеется, – голос ее был сух и горек. – Но у меня сложилось впечатление, что ее больше интересовал мой сын.

– С какой целью?

– Этого я не знаю.

Килси слегка переменил тему на более мягкую.

– Как она была одета?

– Вчера вечером на ней было открытое желтое платье. Сегодня я ее не видела.

– Ее видел я, – вмешался я. – Она была в том же платье. Я думаю, вы все это перескажете полиции…

– Разумеется. Но сперва мне хотелось бы поговорить с садовником. Возможно, он расскажет нам, каким образом оказались наверху лопата и мотыга. Как его зовут?

– Фредерик Сноу. Мы его зовем Фрицем, – ответила Джин. – Но его нет.

– А где он?

– Он поехал вниз в старой машине Стенли, где-то с полчаса назад, когда переменился ветер. Он хотел взять «Кадиллак» моей свекрови, но я не разрешила ему.

– Собственной машины у него нет?

– Кажется, есть какой-то драндулет.

– И что же с этим драндулетом?

Она легко пожала плечами:

– Не знаю…

– А где Фриц был утром?

– Я не могу вам сказать. Скорей всего, большую часть первой половины дня он был тут один.

Выражение лица Килси посерьезнело.

– Как он относился к вашему малышу?

– Хорошо… – лишь через некоторое время до нее дошел смысл вопроса и глаза ее потемнели. Она потрясла головой, словно стараясь отогнать грустную мысль, осветить темное помещение. – Фриц не мог бы обидеть Ронни. Он всегда был очень добр к нему.

– Так почему же он сбежал?

– Он говорил, что тревожится о своей матери. Но я думаю, что просто испугался пожара, он чуть не плакал.

– Я тоже боюсь пожара, – сказал Кисли, – именно поэтому я этим занимаюсь.

– Вы из полиции? – спросила Джин. – Поэтому вы расспрашиваете меня обо всем этом?

– Я из службы охраны леса, устанавливаю причины пожаров, – он сунул руку во внутренний карман, вынул алюминиевый футлярчик и показал ей сигарильо. – Это могло принадлежать вашему мужу?

– Вероятно. Но вы же не будете говорить, что это он вызвал пожар? Это было бы странно, поскольку он мертв…

Какая-то неконтролируемая нотка вибрировала в ее голосе.

– Похоже, что тот, кто убил его, бросил его сигарильо в высохшую траву. Таким образом он юридически и финансово несет ответственность за возникший пожар. Я уполномочен установить все факты. Где живет Фриц Сноу? – Он живет с матерью, где-то недалеко отсюда. Моя свекровь скажет вам более точно. Миссис Сноу когда-то служила у нее.

Мы нашли миссис Броудхаст в гостиной. Она стояла у широкого окна, из которого открывался вид на весь каньон. Комната была так велика, что женщина совсем терялась в ней. Она не повернулась, когда мы подошли, следя за пожаром, который уже перевалил в каньон и, словно горячая лава, сползал по его склону, выбрасывая искры и дым выше деревьев. Эвкалипты за домом белели и качались от горячего ветра. Дрозды и голуби пропали.

Мы с Килси обменялись взглядами. Самым лучшим сейчас было бы уехать отсюда. Я предоставил слово ему, так как происходящее было в его компетенции.

– Я прошу простить меня, – обратился он к неподвижной спине миссис Броудхаст, – вам не кажется, миссис, что пора собираться?

– Вы поезжайте, прошу вас. А я останусь здесь…

– Вы не должны поступать так. С огнем нельзя шутить…

Она повернулась. Я увидел, что лицо ее словно похудело, пиобретя суровое старческое выражение.

– Не вам говорить мне, что я должна, а чего на должна. Я родилась в этом доме и всю жизнь прожила в нем. Если этот дом пойдет ко всем чертям, то я так же пойду ко всем чертям. Все остальное уже прошло…