Саванна. Вот дерьмо! Мама Мэддокса. Что она здесь делала? Мне казалось, что мое сердце вот-вот вырвется из груди, когда я расправила свои непослушные волосы и открыла дверь. Я была совсем не презентабельна, чтобы принимать гостей, но и не могла заставить его маму ждать у двери.

Саванна робко улыбнулась мне и, как обычно, была одета чинно и прилично, в дорогом костюме и на каблуках. Ее волосы были собраны в тугой хвост, а макияж был минимальным. Она выглядела совершенно великолепно и была готова сбежать.

В то время как я выглядела как напряженный студент колледжа, который не принимал душ и носил одну и ту же одежду в течение двух дней. Я вздрогнула, ожидая ее осуждающего взгляда, но она не посмотрела на меня.

— Эм, здравствуйте? — сказала я, прижимая дрожащие руки к бедрам. Когда я поняла, что она все еще стоит у двери, а я еще не пригласила ее, мои глаза расширились, и я покраснела от смущения. Отойдя от двери, я жестом пригласила ее внутрь. — Войдите.

Я закрыла за ней дверь и заметила, что она осматривает квартиру.

— Мэддокса сейчас нет.

Ее голубые глаза мерцали, такие же, как у Мэддокса. Мэддокс был точной копией своего отца, но глаза ему достались от матери.

— Я здесь, чтобы увидеть тебя, — сказала она.

Мое дыхание остановилось, и я почувствовала, как внутри меня поднимается паника.

— Меня? — Что она могла хотеть от меня?

— Могу ли я присесть? — спросила Саванна, слегка улыбнувшись мне.

— Эм, да. Конечно. — Я указала на диван. — Вы хотите чего-нибудь выпить?

— Воды будет достаточно. — Я вернулась со стаканом воды, и она быстро пробормотала спасибо, когда я передала ей. Саванна немного нервничала, теребила свое платье и села.

— Мы слышали, что ты переехала к Мэддоксу, — начала она.

Ах, так его родители следили за ним.

— Да, около трех месяцев назад.

Она оглядела квартиру с робкой улыбкой.

— У вас хорошее место.

— Спасибо. — Я не могла понять, осуждает ли она мой декор или оценивает его. Все казалось таким неловким, мы сидели... пытались вести нормальный разговор, когда за четыре года, что я знала Мэддокса, мы едва ли произнесли друг другу больше одного предложения.

— Это очень… по-домашнему, — сказала она.

— Это плохо? — выпалила я, не подумав. Мэддоксу нравилась наша маленькая совместная квартира. Конечно, у нас были разные вкусы, но он дал мне полную свободу выбора декора. Я оставила немного Мэддокса — шторы были черными; наша спальня была полностью черной… но я добавила туда и немного Лилы. Цветочные горшки, картины и фотографии – раньше у него на стенах не было рам, а теперь появились. Фотографии нас, Колтона и его друзей. Он назвал это… домом. Нашим.

Саванна покачала головой.

— Нет, совсем нет. Я уверена, что Мэддоксу это нравится.

Ее взгляд остановился на огромной рождественской елке, которую мы вместе выбрали. Она взглянула на подарки под елкой, которые медленно накапливались. Была только середина октября, но я была готова к Рождеству. Я была праздничным человеком и не стыдилась этого.

— Мэддоксу не нравились все эти рождественские штучки, — призналась я. — Потому что ему на самом деле наплевать на праздник, ведь вы с Брэдом никогда не были в восторге от Рождества. Но так как это мое любимое время года, я знаю, что немного переборщила, но он позволяет мне делать все, что я хочу. Ему начинают нравиться рождественские штучки. Он говорит, что у него наконец-то есть дом.

Ладно, может быть, я копалась в ней. Я была в бешенстве от того, как его родители относились к нему. Правда, возможно, я пыталась заставить Саванну чувствовать себя дерьмово из-за того, что она дерьмовая мать.

Она сглотнула и нырнула за волосы. Я увидела вспышку стыда в ее глазах, прежде чем она посмотрела на свои колени.

— Я рада. Ты делаешь его счастливым.

Мое сердце забилось в груди.

— Да, — согласилась я.

Она откашлялась, и я увидела, как она вытащила из сумочки конверт. Это было похоже на приглашение.

— День рождения Брэда через два дня. Он подумал, что это идеальное время, чтобы устроить праздничный вечер в начале зимы. Мы также проводим благотворительную акцию.

О. Я взяла у нее конверт.

— Мэддокс мне не сказал.

Он почти не говорил о своих родителях. На самом деле, он больше никогда о них не упоминал.

— Это потому, что он отказался присутствовать на гала-концерте. Я позвонила ему через несколько дней и…

Его мать замолчала, звуча удрученно. Если она звонила ему… это означало, что Мэддокс игнорировал ее звонки и никогда не перезванивал ей. Между Мэддоксом и его родителями была огромная пропасть, столько боли и ненависти. Они подводили его снова и снова. А Мэддокс? Он был упрям, а свои настоящие чувства скрывал за тщательно сколоченной маской. Между ними был клин, такой глубокий, что я не знала, смогут ли они когда-нибудь пересечь его.