О том, что наш интерес лежит в самом факте намечающейся свары, я естественно добавлять не стал.

Конфликт вокруг Канады, часть которой желала независимости, а часть – просто большей самостоятельности, тлел уже несколько лет, оборачиваясь регулярными перестрелками на границе. Поскольку растянувшийся на тысячи километров кордон между двумя государствами полностью перекрыть было просто невозможно, в Канаду постоянно ходили набегами небольшие вооруженные банды, нападающие на представителей власти и творящие всяческий беспредел. Плюс квебекцы явно подзуживаемые из Парижа – все же Франция тут была куда более серьезным внешнеполитическим игроком, чем в моей истории - все громе заявляли о своем желании получения отдельных политических прав.

Что касается Вашингтона, то после мексиканской войны у янки осталась хорошо оснащенная и поднабравшаяся уже опыта армия размером в полторы сотни тысяч штыков и сабель. В нее было вложено изрядное количество долларов, а выхлопа на выходе получилось совсем мизер. Американцы не привыкли так относиться к своим вложениям и желали получить от обученной армии какой-то материальный профит. С южным и западным направлением не получилось – оставалось северное, тем более что и поводов для движения в эту сторону, как я уже говорил, было предостаточно.

Кроме дел, связанных с Канадой, мы обсудили еще вопрос рабства – Гаррисона интересовал российский опыт отмены крепостного права, который правда мало чем мог помочь американцам, - двусторонние экономические и финансовые взаимоотношения, возможность допуска американского капитала к разработке Калифорнийских золотых жил, взаимоотношения со странами карибского бассейна и Южной Америки. В целом встреча вышла достаточно интересной хоть и не слишком продуктивной в практической плоскости: все же специфика американской политической системы накладывала на президента – а Гаррисон еще и президентом-то не был – достаточно много ограничений, так что это был скорее обмен мнениями нежели полноценные переговоры.

Ну а уже 4 октября мы погрузились обратно на пароход и отправились домой, на этот раз не торопясь и с триумфальным посещением всех запланированных ранее городов Северной Европы. Этот вояж с демонстрацией всем жалующим той самой «голубой ленты», в последствии позволил собрать нашим верфям приличный портфель иностранных заказов и, по сути, окупил все вложенные в него деньги. Причем не один раз.

– Ваше Благородие? Вызывали? – Прапорщик Сидоров заглянул в каморку ротного и, получив приглашающий жест рукой, зашел внутрь.

– Присаживайся Алексей, - молодой прапорщик осторожно примостился на стул и вопросительно посмотрел на своего прямого командира. Как любой военный он от таких вызовов ничего хорошего традиционно не ждал. – У тебя, помнится, в следующем году заканчивается срок службы, ты уже думал насчет того, что собираешься делать дальше? Собираешься дальше служить или может осточертела тебе уже вся эта армейская канитель?

Алексей в армии прослужил уже почти девять лет и был на самом лучшем счету у начальства. Молодой активный, грамотный, доброволец опять же. Герой войны, награждённый Георгиевским крестом и имеющий нашивку за ранение. К счастью легкое: вражеская пуля на излете чуть попортила мясо на боку и не нанесла серьезного вреда. В свое время с отличием закончил школу сержантов, а потом и подофицерские курсы, с которых был выпущен досрочно по причине подготовки к будущей войне.

– Думал еще на один пятилетний срок подписаться, ваше благородие, - бодро ответил Сидоров. – Пенсию повышенную заработать лишним не будет, да и участок по пятнадцатилетней выслуге, говорят, куда краше полагается. А что, господин капитан, с этим могут быть проблемы?

После войны армию потихоньку сокращали до размеров мирного времени, отправляя в запас целые подразделения. В обозримом будущем больших конфликтов не намечалось, а для того, чтобы в средней Азии киргизов по степям гонять, миллион штыков совсем не нужен, поэтому среди желающих остаться на службе развернулась серьезная конкуренция.

– Нет, Алексей, наоборот, - офицер откинулся на спинку стула и прищурившись посмотрел на подчиненного, - я хотел рекомендовать тебя для прохождения экзаменов на соискание первого офицерского чина. Что скажешь?

– Честно говоря, неожиданно, - прапорщик задумчиво почесал затылок под фуражкой. – Вы думаете, у меня получится?

– Ну уж если у кого и получится, то у тебя, - хмыкнул офицер.

Изначально, не смотря на прекрасную задумку, система присвоений новых чинов через прохождение соответствующей переподготовки практически не работала. Просто потому, что любой здравомыслящий офицер предпочтет оставить толкового бойца – а тем более сержанта или подофицера,- при себе вместо того, чтобы отправлять его на какие-нибудь курсы, после которых соискатель сделает родному полку ручкой и распределится в какую-нибудь другую часть. В чем выгода в таком случае ротному от потери прапорщика, на котором, может быть, все подразделение и держалось? А ведь такие случаи не редки, когда выпустившийся только-только из юнкерского училища офицер полностью подпадает под действие авторитета ротного прапорщика, который может быть служит уже лет пятнадцать и знает всю армейскую кухню куда лучше, нежели безусый двадцатилетний поручик.

Ситуация стала меняться тогда, когда количество выпустившихся «из-под» офицера сержантов, фельдфебелей и поручиков начало напрямую влиять на сроки производства в новый чин. Чем больше ты отправишь толковых подчиненных на повышение – с условием успешного ими прохождения учебы, конечно же, - тем быстрее и тебе на погоны прилетят новые звезды. Учить личный состав, а не просто им командовать, взращивать новую смену армейских командиров, а не просто отбывать номер, стало банально выгодно для карьеры. Конечно, это было не единственным условием, но достаточно существенным.