Абстрактное понятийное познание. Это способ познания мира через его наиболее существенные свойства, без конкретики, без мелочей.

Если бы мы сформулировали понятие «шариковая ручка» по второму из предложенных вариантов, со всеми подробностями, то не только загромоздили бы память ненужным информационным хламом, но и подложили бы «мину».

Какую мину? – Об этом мы скоро узнаем, изучив следующий за синтезом этап мышления – «классификацию».

На этапе классификации нам предстоит, зная теперь, что такое «шариковая ручка», разделить весь предметный мир на две количественно неравные группы: на «шариковые ручки» и… «не шариковые ручки», т. е. на всё остальное. Если мы допустили ошибку при выработке понятия, то эта ошибка непременно исказит классификацию и существенно нас дезориентирует.

Только представьте себе анекдотическую ситуацию: вы просите у соседа одолжить вам шариковую ручку, он протягивает предмет красного цвета, в пластиковом корпусе, длиной меньше двенадцати сантиметров; вы напрягаетесь, сухо благодарите и отклоняете предложенное. Ведь это не то! Не шариковая ручка. Где серый цвет? Где стальной корпус? Где, наконец, древнегреческий орнамент?

Вот и сработала «мина». Вы остались без шариковой ручки, потому что не узнали её. Предложенный вариант не соответствовал понятию, закреплённому в вашем сознании.

Глупая ситуация. Так не бывает. Верно. Но не бывает-то почему? Если задуматься, так не бывает именно потому, что подлинное, корректное понятие «шариковая ручка» не содержит второстепенных подробностей.

Пишущий стержень – вот что нас всех в ней интересует. Благодаря наличию пишущего стержня мы легко опознаём как шариковую ручку даже уникальный в нашем жизненном опыте предмет – ручку, которую мы видим и держим в руках в первый и последний раз в жизни.

Понятия, сформулированные нами (или, чаще, сообщенные нам учителями, воспитателями), становятся нашим достоянием на долгие годы. Многие из них со временем подвергаются корректировке – усложняются, уточняются, но в главном остаются неизменными. Это позволяет нам понимать друг друга, взаимодействовать на одной и той же информационно-интеллектуальной платформе.

Слава Богу, наше сознание оперирует не только единственным понятием «шариковая ручка». Память человека обогащена тысячами понятий и, развиваясь, включает в себя всё новые и новые.

Обладая системой необходимых для жизни понятий, мы легко отвечаем на многие насущные вопросы, например: «Что является главным элементом стола, как предмета мебели?» – Конечно же, наличие горизонтально расположенной плоскости (столешницы), укреплённой на вертикальных опорах.

Что важнее всего для экрана, на который проецируется изображение? – Способность его поверхности отражать свет. Что наиболее существенно для школьной доски? – Возможность писать на ней мелом.

Даже если кто-то умудрится сделать школьную доску круглой или придать ей ещё какую-нибудь непривычную форму, мы всё равно быстро сориентируемся и не допустим ошибки в использовании этого предмета по прямому назначению.

Итак, этап классификации – это выделение групп предметов, аналогичных по своей сути, по сущностному свойству, в отношении которых применимо одно и то же понятие.

Корректная классификация позволяет человеку успешно адаптироваться в различных жизненных обстоятельствах. Нас в гостях пригласили за стол, и мы не оглядываемся беспомощно по сторонам, тщетно отыскивая знакомые нам с детства очертания: «Где же стол? Боже мой, ничего похожего на стол, стоящий в моём доме!».

Да, мы впервые в этой комнате, но что такое «стол» знаем прекрасно. Будь он сделан из металла, из пластика, из древесной прессованной стружки или из красного дерева, имей он круглую, квадратную, овальную или треугольную столешницу, будь он выше или ниже, больше или меньше размером – он стол, пока у него есть столешница, укреплённая на вертикальных опорах. То же происходит и с остальными предметами, о которых мы имеем понятие.

Кстати, а как приобретаются понятия? Мы вскользь упомянули об этом выше, но не развили эту важную тему. Понятия либо сообщаются нам людьми, ответственными за наше воспитание (нас им учат, вводят, так сказать, в курс дела), либо – что реже – формируются нами самостоятельно, в непосредственном опыте, на практике. Однако и во втором случае мы опираемся на уже имеющиеся у нас знания, с чем-то сравниваем, сопоставляем свой новый опыт.

Так, найденная нами прочная пластина с острым краем, неизвестного пока предназначения, скорее всего, будет идентифицирована и использована как нож, поскольку наличие острого края и достаточная прочность являются важнейшими свойствами ножа.

Широкий, горизонтально срезанный пень послужит столом (особенно, если у нас будет, что поставить на стол!). И так далее.

Мы также отдаём себе, как правило, отчёт в том, что какие-то предметы являются подлинниками (стол, созданный производителем именно как стол), а какие-то – суррогатами, заменителями (пень, используемый как стол). Ибо мы понимаем (т. е. обладаем понятием), что есть подлинник, а что – суррогат.

Мыслительный процесс венчается этапом «систематизации». На этом этапе расклассифицированные ранее предметы мышление связывает между собой, воссоздавая единую картину мира – искомую информационную модель. К примеру, шариковая ручка, стол, школьная доска, светоотражающий экран объединяются в систему «инструментарий учебного процесса».

Вот ведь как получается! Вначале человек воспринимает некий предмет, как целое («первичный синтез»), сосредотачивая на нём своё сознание. Затем – раскладывает его мысленно или буквально на составляющие элементы («анализ»). После этого вновь собирает воедино, формулируя понятие, но уже без второстепенных по значению подробностей («вторичный синтез»), причём важнейший элемент выделяет по функционально-целевому признаку. Опять разделяет – теперь уже весь окружающий предметный мир – на группы (классы) аналогичных по сущностному признаку предметов («классификация»). И, наконец, возвращает миру объективное единство, но уже не аморфное, а структурированное, с установленными приоритетами, взаимосвязями и взаимозависимостями. Так протекает процесс мышления.