— Я… Сам… — И все равно, что чувствует себя расплывшейся в кресле медузой, у которой нет ни рук, ни ног.

— Живой! — возвестил Хогг, все так и сидя на стуле с закованными в наручники руками. Его конвоир продолжал истуканом стоять у двери. — Не говорили учителя: не умеешь — в одиночку не делай? Надорвешься, и в следующий раз Вина рядом не будет.

— Вали в пекло, — посоветовал Грег, тут же закашливаясь — в горле нещадно першило. Одли зачем-то постучал по спине. Трясущимися от слабости руками Грег взял ледяную бутылку с напитком и принялся пить жадными глотками. Знал, что лекарство, но слаще и вкуснее этой колы он давно ничего не пил. Даже та в парке не сравнится с этой бутылкой. Может, аптекарь что-то сам добавил в рецепт? Кола шибанула газом в нос, комком застряла в горле, потом куском льда затихла в животе, еще и зубы снова разболелись, все махом. Но несмотря на это до чего же было хорошо! Он снова ожил, и плевать, что струйки пота текут по лицу и шее, что промок воротничок сорочки, впрочем, не только он — Грег чувствовал себя мокрой мышью. Зато живой мышью. Мышью, полностью уверенной в вине Хогга. Кстати, что-то там еще за окраиной Танцующего леса было. Что-то неправильное, но сил Грега не хватило рвануть дальше. Надо телефонировать в Ванс — мелкую деревушку на границе герцогства и Тальмы. Если телефонную связь восстановили, конечно.

Одли вернулся на свое место — сел в кресло возле Хогга, рассматривая его бесстрастным взглядом. У Грега перед глазами все расплывалось, он потер пальцами веки, словно это могло помочь, и только сейчас заметил:

— А где адер?

— Ушел, — ответил Одли. — Ты отключился, он посидел, подождал и… Ушел. Велел передать, что уважает твое упорство, и просил сдаться разуму. Как-то так. Бумаги оформит и пришлет вечером. Все равно не к спеху.

Грег отставил пустую бутылку в сторону — живот разболелся, напоминая, что обеденное время прошло. Слабость накатывала волнами. Ничего, надо просто чуть-чуть потерпеть. Грег языком проверил ранку на щеке, решил, что само заживет, и посмотрел на Хогга — тот смирно сидел на стуле и ждал объяснений. И ведь должен понимать, для чего была проведена сверка эфира, но нет, сидит, сама невозмутимость! Несмотря на слабость, еда подождет — сперва надо разобраться с Хоггом. Грег с трудом собрался с мыслями:

— Сегодня в Приморском парке… Нашли тела четырех убитых девушек с развитыми признаками кожно-язвенной болезни.

Хогг напрягся, только сказал совсем не то, что ждал Грег:

— Хотите сказать, что Натали еще повезло, что она выжила после нападения? Вот же хрррень… — он подался вперед, заставляя Одли нервно выпрямляться: — я готов принести любые извинения лере Элизабет. Я готов выплатить любой штраф — у меня есть накопления, а деньги с собой на Ту сторону не заберешь. Хотите — я потом отсижу в тюрьме столько потребуете, хоть до самой смерти. Только сейчас позвольте присоединиться к расследованию. Помните, я говорил, что душу готов был продать за поиски тех тварей? Мое предложение все еще в силе.

Грег выдавил из себя:

— Никогда не покупал душу.

Хогг глухо рассмеялся, только смешно не было никому: ни ему, ни Грегу, ни сдавшемуся Одли:

— Поверьте, я её тоже никогда не продавал, тут мы оба новички. Пожалуйста, дайте шанс… Прошу.

Грегу пришлось признать: у Хогга актерский талант, не иначе! Даже он на миг поверил в его искренность. Пришлось напоминать себе и Хоггу:

— Дело в том, что на месте захоронения тел, найден ваш эфир. Точно ваш — вы же сейчас прошли сверку.

— Простите, что? — Хогг опешил, безвольно опуская руки между колен. — Объясните, я не совсем уловил вашу мысль.

Грег сдержанно сказал:

— Это вы убили тех девушек. Других эфирных следов на телах нет. Только ваш. У вас есть какие-нибудь внятные объяснения этому факту?

Хогг поставил Грега в тупик своими словами:

— Это мне за испуг леры Элизабет, да? Я оценил. — он дернул руками, пытаясь поправить волосы, и в последний момент вспоминая про наручники. Хогг опустил руки вниз. — Мать вашу, еще никогда настолько не пугался. Вы же шутите, да?

Одли вмешался:

— Хогг, такие тут шутки! Как только адер Уве пришлет бумаги, тебе выдвинут обвинения.

Одли впервые за все время назвал Хогга не по имени. Сдался. Принял тот факт, что Хогг — убийца. Сам Хогг на это внимания не обратил — он повернулся к Одли:

— Вин, в чем меня обвинят? В нападении на собственную сестру? В заражении вернийкой самого себя? В убийстве и заражении девушек? Так я уже не заразный. Причем давно, — он нахмурился. — Или я убивал уже заразных? Типа благородный мститель, чтобы не было таких, как я? Я правильно понимаю, да? Мстил всем заразным стрекозам мира за свою скорую смерть. Так, получается? Крррррасиво, мать вашу! Суду понравится — сейчас модно всякие заумные объяснения действиям мульти-убийц давать. Охренеть: я мульти-убийца!

Грег еле заставил себя выдавить через снова стиснутое спазмом горло:

— Да. Вы мульти-убийца. — Все же Хогг в чем-то прав: не хватает сил — не суйся повторно в тоже самое плетение. Чувствовать себя медузой противно.

— Слов нет, — пробормотал Хогг.

Одли тихо сказал:

— Не поверишь, у нас тоже нет.

Хогг скованными наручниками руками попытался потереть лоб:

— И вот это все… Из-за подвешенной перед вашим домом крысы, супеинт? Не слишком ли — настолько мстить? Перебор…

— Не зарывайся! — одернул его Одли.

— Я зарываюсь? Это вы за какую-то крысу вешаете на меня убийства и нападение.

Грег заставил себя выпрямиться — не дело валяться в кресле безвольной медузой:

— Крысой? Вы сказали крысой?

Хогг дернул плечом:

— Сами говорили про крысу.

Грег чуть качнул головой и тут же пожалел об этом — кабинет плавно закружился, а стол рванул к лицу, чуть не впечатываясь в него — хорошо, что Одли успел поймать в последний момент.