Шрифт:
– Всё, хорош возмущаться, погнали! Устроим всем разнос, страшно неохота снова всё делать самому.
Это был максимум, на что меня сейчас хватало – поддерживать более-менее жизнеутверждающий вид днём, чтобы не маячить с кислым видом перед Саней круглые сутки. На работе мне это с горем пополам удавалось, зато ночи я всецело посвящал рефлексии.
Сашка бухла дома не держит, и это печально, а может быть, хорошо. Единственную найденную мною бутылку коньяка я постеснялся распечатывать, а ломиться куда-то среди ночи… нет уж, хватит с меня! Я закрыл кухонный шкаф и вернулся на обжитый мною подоконник.
Никогда в жизни я столько идиотских поступков подряд не совершал. И, похоже, не могу остановиться.
Интересно, знает ли Ксюша о моей женитьбе? Я почти перестал с ней общаться в последние месяцы. Грустно ли ей от этого или ей безразлично? Несколько шагов наобум, как под градусом, и вот я уже бесконечно далеко от неё. Хотя был ли я когда-нибудь действительно близко?
Ксюша, милая Ксюша! Знала бы ты, как меня задрало делать одну и ту же ошибку. А потом снова и снова возвращаться в условия нерешенной задачи. Я даже не пытаюсь вырваться из этого круга, и никому не даю себя вытащить.
Я всё ещё не спешу домой. Я уже не боюсь разговора, которым всё закончится. Я не боюсь одиночества – я не успел от него отвыкнуть. Тем не менее, какая-то фобия выработалась. Если я вернусь и так покурю пару ночек, то …
– А ты бросай курить, – предложил Саня. Я обернулся к дверям.
– Я что, уже говорю вслух?
– Последнюю фразу – да.
– Клиника, – вздохнул я, загасил окурок и закрыл окно. – А других вариантов нет?
– Тогда переезжай. Но это куда глупее. И вообще, попробуй спать по ночам!
– Это не так-то просто. Такие события в жизни…
– Интересно, мне одному кажется, что ты решил себя сжечь за месяц?
– Не, это ещё период полураспада! Неужели уже есть результат, и я стал тем самым другим человеком, которого все жаждут во мне увидеть?
– Да чмом ты стал! Я тебя за десять лет таким никогда не видел! По-моему, ты настоящий по-прежнему лежишь внутри тебя нынешнего в глубокой отключке. А налицо – сложные щщи 2 , кислый вид и нытьё по поводу конченой жизни!
2
Щи, щщи – сленг. лицо
– Когда я ныл?!
– Уверен, что десять минут назад ты здесь именно этим и занимался, – Саша фыркнул. – Только ты себе врешь, и мне зачем-то тоже.
… На другой день я вернулся домой. Там никого не было.
Глава 6
Всю ночь за окном стучала капель, оттепель добивала первую очередь снега, и, когда я наутро выглянул в окно, его уже почти не осталось. Пока ещё эту позорно-невнятную погоду маскировали грязные сумерки, словно природа стыдилась содеянного. Я проснулся с мыслями в голове, а когда просыпаешься уже с мыслями, обычно возникает ощущение, что вообще не спал.
Утро плевалось в лицо слипшимися ещё в полёте клочками мокрого снега; едва опустившись на какую-нибудь поверхность, он уже таял, с рифлёной крыши павильона у остановки текли ручьи. Машину пришлось оставить аж за квартал до офиса. Стягивая одной рукой на шее воротник куртки и нашаривая другой в кармане сигареты, я перебежал дорогу и притормозил, чтобы закурить. Внутри горла словно прошлись наждачкой; страдая от позывов откашляться его кусками, но продолжая машинально затягиваться, я зашагал дальше.
Бесполезно выкручивать душу, как поломойную тряпку: ничего нового я не выжму – я так и не начал ни жалеть, ни раскаиваться. Только сейчас я понял настоящую причину бессонницы (сегодня и предыдущие дней десять): я снова и снова копаюсь в памяти, пытаясь разгадать – что же такое было мною сделано, сказано или услышано, что так подкосило меня? Мои пьяные размышления, двухнедельное гнетущее затишье, чьи-то слова переплелись в памяти в какой-то Гордиев узел, который я пилю тупым столовым ножом.
– Здравствуйте… А Виталика я могу увидеть?
Когда за моей спиной открылась дверь, я стоял у окна, разбирая на подоконнике зажевавший бумагу принтер. Услышав её голос, я почувствовал какое-то головокружение, глубоко вдохнул, чтобы прийти в себя, и обернулся.
– Привет, Настя.
– Нам нужно поговорить.
Я кивнул и двинулся к двери, слишком резко, потому что сначала споткнулся о шнур принтера, а потом налетел на угол стола. Все вольно или невольно наблюдали за этим и все, конечно, знали суть дела, и от этого за нас с ней было как-то обидно.