Я представила, как она снимет капюшон, и мы кинемся друг к другу для объятий. Но когда мама повернулась ко мне, я застыла.

— Тиа, — сказала она, и внутри все перевернулось. Я не слышала этот голос больше десяти лет, и теперь он казался таким… другим. – Не стой под дождем. Проходи.

Она улыбнулась, но голубые глаза смотрели настороженно. Мама сделала приглашающий жест, села и указала на лавку напротив. Пока я поднималась в беседку, не могла оторвать глаз от мамы.

В моей памяти она была другой.

Да, у нее те же медные волосы и голубые глаза, худощавая фигура. Та же светлая кожа, пусть и немного покрывшаяся морщинами. Но взгляд у нее совсем не такой. Раньше она смотрела на меня с лаской, будто я особенная. Теперь же она глядела на меня так же, как это сделал бы любой незнакомец.

Будто я чужая.

— Мы не виделись столько лет, — я остановилась под крышей беседки напротив мамы, но в глаза ей смотреть боялась. Опустив голову и глядя, как с одежды на дощатый пол капает вода, я спросила: — Даже не обнимешь меня?

Она поднялась. Медленно и нехотя, будто выкраивала время на что-то. Я ждала, что последует отговорка, но, похоже, мама просто не сумела ее придумать. Она обняла меня, но я не испытала ничего, кроме горького огорчения.

— Я получала все твои письма, — мама села обратно на лавку и отвела глаза. Делала вид, что изучает город. – Рада, что у тебя все хорошо. Прости, что отвечала редко.

Все письма от мамы я трепетно хранила. Она всегда писала с теплом и нежностью. Так же, как я, грезила о встрече и звала увидеться при первой же возможности. Писала бы она так, если бы знала, что случай выдастся столь скоро?

— Мам, давай не будем притворяться, что все хорошо, — я не выдержала и пересела на лавку к ней. Теперь она не могла спрятаться от моего взгляда, не могла сбежать. – Скажи, я тебя чем-то обидела? Огорчила? Что я сделала не так? Чем заслужила твой холод?

В ее глазах что-то промелькнуло, колючее и острое, но тут же исчезло.

— Не понимаю, о чем ты, — уголки материнских губ дрогнули. – Все ведь хорошо. Я здесь, рядом.

— Под дождем, на улице, а не за столом у камина в замке, где я живу?

— Не говори глупостей. Разве твой господин бы разрешил такое?

— Мой господин сам предложил пригласить тебя в Розу Гаратиса, — в голосе прозвенела нотка гордости. Это было так неожиданно, что я тут же умолкла.

— Твой господин чрезвычайно добр к тебе. И даже не знаю, награда ли это или наживка? Ты ведь у меня такая красавица…

Голос подвел ее. Дрогнул, из-за чего последние слова прозвучали совсем неубедительно.

Мама хотела перевести тему, но сама угодила в свою же ловушку.

— Мама… Ты что, боишься меня?

Вот теперь она смотрела прямо на меня. И этот взгляд я еще долго буду вспоминать в самые тоскливые ночи, когда слезы льются рекой.

— Нисколько, — хрипло проговорила она и торопливо отвела глаза. – Ты же моя дочь. Мое солнышко. Моя маленькая Тиа.

Я проследила за ее взглядом и заметила какое-то движение за забором чужого дома. Неужели мама боялась оставаться со мной наедине? Потому и пригласила меня сюда, в жилой район Гаратиса, где у нашей беседы всегда будут свидетели?

— Не ври. Пожалуйста, не обманывай меня, мама. Я ведь все вижу. Вижу, как ты смотришь на меня. Понимаю, что не просто так ты отказалась идти в замок. Боишься, что причиню тебе вред?

Даже когда меня увозили из родного дома в школу круга луны, мне не было так больно. Ведь я видела, как мама бежит за повозкой и в слезах машет мне рукой. Я знала, что меня любят и будут ждать.

Теперь же все казалось обманом. Одиночество, которое всегда тенью ходило за мной, навалилось невыносимой тяжестью.

— Тиа…

Мне не нравилась эта жалостливая интонация. За ней последует очередная ложь!

— Скажи правду. Что случилось?

После недолгого гнетущего молчания она все же отбросила попытки обмануть меня.

— У меня новая семья. Муж и дочь, ей сейчас семь лет.

Так значит, у меня есть сестра? Я взволновано сжала ткань платья между пальцев.

— Ты познакомишь нас?

— Нет, Тиа. Прости…

Этого стоило ожидать. Я опустила голову, изо всех сил борясь с подступающими слезами. А мама продолжала говорить: