— Всё не так просто, граф, — рассмеялся А-Данай. — Помимо внешних угроз есть ещё и внутренние. Самые страшные из них — это кредиторы, у которых есть сила и власть, и которые не подчиняются никому, кроме своих собственных хотелок. Вот кто главный бич Итры.

Рамей молча кивнул, подтверждая слова товарища.

— Однако, мы засиделись, — сказал А-Данай, глядя на высокие напольные часы. — Златка приедет к вам в обед.

— Как жаль! А я ведь даже не удосужился поставить чайник! — с грустью произнёс граф.

“Переигрываете, ваша светлость”, — с ухмылкой отметил А-Данай.

— Ничего страшного, — сказал он, поднимаясь с дивана. — Это ведь не последняя наша встреча.

— Позвольте, я провожу вас.

***

Ладожские шхеры. Северная Карелия. Планета Джана. Раудан.

Чёрный “французский колибри” мчался над ломаной береговой линией Ладожского озера. Злата Элиава-Оржельская задумчиво смотрела на красочный пейзаж северной осени. Под вертолётом проносились деревья с зелёной и жёлтой листвой, серые гладкие скалы с лужицами и глубокими опасными впадинами и растёкшийся кобальт озера, в котором отражалось редкое для этого времени года ясное небо.

“Климат и впрямь меняется”, — подумала Злата.

Её названный кузен Яггар вчера рассказывал о том, что неделю назад в Питере была температура плюс двадцать пять, что ни разу не типично для середины сентября. Злату это мало интересовало. За два года жизни среди зингаев она даже ни разу не испытала тоски по родине, и на Землю возвращалась исключительно чтобы повидаться с графом и его семьёй и пополнить кое-какие запасы. Родителей она почти не помнила, лишь знала, что её мать погибла во время подъёма на Ушбу, а отец скончался через полгода от тоски. Глава семьи Оржельских забрал Злату к себе и воспитал как свою. Его дети, внуки и племянники также с теплом отнеслись к сванской сиротке, за что Злата была им благодарна.

Граф не стал скрывать её происхождения и с детства рассказывал ей, как познакомился с её отцом ещё в шестьдесят втором году в Тбилиси. Иракли Элиава продавал собственное вино, на его этикетках имелась печать, которая привлекла внимание графа. Это был медведь с тремя горами на спине. Он узнал символ Грэммов — одного из самых могущественных венедских домов. Тогда граф уже слышал новость про трагедию с Аргизом — крупнейшим энергодревом Гарота, которое взорвалось и уничтожило всех Грэммов. Иракли происходил из рода первых колонистов, прибывших на Джану с незапамятных времён и с трудом переживших все тяготы жизни в социалистической стране, почти полностью уничтожившей бесценные виноградники и убившую всю его семью.

Неожиданно граф нашёл себе интересного собеседника на Джане. Он сдружился с пожилым грузином, даже вложился в его винное дело и полностью перестроил особняк. За это Иракли угостил его особенным вином, которое выращивалось только на Джане и считалось самым дорогим во всём Раудане — ледяное белое. Это вино Луар Оржельский до того пил на родном Орлоне, и здесь, на Джане попробовал вновь. Одна распитая на двоих бутылка стоила, как сотня особняков, но графу она подарила куда больше денег, золота и всех сокровищ Вееромы: вкус родного дома.

Дядя рассказывал Злате истории про Орлон и Тиберию вместо сказок на ночь. Делился воспоминаниями о доме и о людях, с которыми он общался, когда был ребёнком.

“Ты видел самого Хикаро?” — удивлялась маленькая Злата, рассматривая старые орлонские книги. — “Неужели ты живёшь так долго?”

“Очень долго”, — улыбнулся ей граф. — “До Джаны наша семья отбывала наказание в одном заброшенном месте, где время тянется невероятно медленно. Только орлонцы могут выжить там, и то не все. Многие из моей семьи остались там навсегда. Нам повезло переселиться на Джану”.

Деталей про этот переезд граф не рассказывал: всё время переключался на другие темы. Больше всего Злата любила слушать про венедов, которые когда-то пришли с далёкого-далёкого космоса, чтобы сделать из этой планеты ещё один дом для таких же людей как они. И именно здесь венеды начали выращивать уникальный виноград, который во всём Раудане ценится так же высоко, как шелка и алмазы. Граф, выкупив всё вино у её отца, оставил пару бутылок для Златы. Одну они выпили в день её совершеннолетия, и это вино Злата нашла изумительным. После этого она много путешествовала по Джане, пытаясь найти хоть что-то похожее в лучших винных домах Франции, Италии, Испании, Чили, но безрезультатно.

“Я так быстро отвыкла называть эту планету Землей”, — подумала Злата.

Два года назад, едва она закончила Санкт-Петербургский архитектурно-строительный университет, граф пригласил её быть свидетелем во время сделки с зингаями. Это был их первый договор. Бароны не доверяли словам “джанийца”, требовали гарантий, и Оржельский предложил им Злату в качестве залога на весь период их сотрудничества. Такое заявление шокировало бы любого человека, но не юную дочь Иракли Элиава. Девушка была готова к такому повороту. Именно ради этого дня граф её воспитывал: уроки самообороны, фехтования, стрельбы, этикета, а также особенное орлонское и венедское образование. Луар Оржельский сделал из неё человека уровня иссэ.