— Почему?

— Там почти шестьсот вопросов, — Маруся протянула неуверенно, ещё без надежды, но уже задумчиво.

— И она их две недели учила, — Гарин вставил раздраженно, махнул для наглядности на телефон и изображение сестры. — А ты планируешь за пару часов всё запомнить? И кто тебя в универ пустит? А в аудиторию? Как ты себе всё это представляешь?

— Там будет не три человека, не вычислят.

— У меня студенческий дома, в рюкзаке.

— Вот видишь, в универ я попаду, — возрадовалась под скептическим взглядом я бурно, озвучила план дальнейших действий. — И пока ты за ним ездишь, я всё выучу. Сав, там даже не тысяча вопросов, как раз за четыре часа и выучу, и повторить успею.

— Ты не сможешь, — он процедил холодно.

Уверенно.

Так, что доказать обратное нестерпимо захотелось. Мне упёрлось сдать этот треклятый тест, потому что сделать это я могла, потому что Маруська напоминала мне меня же или Ивницкую и, вообще, ближних спасать надо.

А ещё — самое важное, главное и, ладно, честное — потому что поразить Гарина я хотела. Все черти, сидящие во мне, требовали и толкали произвести на него впечатление, чтоб он восхищался, чтоб знал на что я способна, чтоб… чтоб смотрел восторженно и гордо.

— Могу, умею, практикую! — я, меряя снисходительным взглядом, фыркнула пренебрежительно, открыла большую тайну. — Мы с Ивницкой пару модулей на биохимии так и сдавали. Никто не запалил.

— Тут другой институт, Алина! Я вам запрещаю, это безумие! Нереально столько запомнить за такое время.

— Кто тебе сказал?

— Там народу должно быть много, — Маруся, нашу намечавшуюся перепалку, перебила сосредоточенно. — Я Олю попрошу тебя встретить и проводить, наши не спалят. А в компьютерном классе не наш препод сидит, он никого в лицо не знает.

— Он не знает, а если Яковлев зайдет? Марусь, ты представляешь, какой скандал будет? Господи, о чём мы вообще говорим?!

— О сдаче теста, — я, отрываясь от чтения вопросов, вставила умно.

Рассеянно.

Времени с расчётом того, что на запоминание ста вопросов уходит минут двадцать-тридцать, было всё же не так и много. И слов новых, умных попадалось изрядно, напоминало, что зубодробительным лексиконом не медицина едина отличается.

— Ты не пойдешь его сдавать, это авантюра. Хорошим она не закончится. Ты не выучишь, тебя выгонят. А её тогда точно отчислят. Алина, ты вроде старше, умнее, ты должна понимать, чем это всё чревато!

— Гарин, твоя сестра тоже совершеннолетняя, — я вновь отрываясь и сбиваясь на Солоне с сисахфии, отбила не менее морозно-яростным голосом. — Она в праве решить сама.

— Савка, я согласна, чтоб Алина вместо меня пошла!

— Нет…

Наша первая ссора случилась именно тогда.

И безрассудной авантюристкой меня впервые назвали тогда же, бросили отрывисто металлическим голосом, что более ответственной и разумной до этого дня считали. Я же… чересчур самонадеянная, не думающая головой сама и толкающая на столь незаконные махинации ещё и его сестру.

Он ругался и злился.

Но за студенческим съездил и парик, зелёный, по пути купил. Не проронил ни слова, лишь поджимал неодобрительно и выразительно губы, пока до университета мы ехали, а я докрашивала глаза и зелёную прядь лепила.

— У меня всё получится, Гарин, — это, прежде чем закрыть дверь машины и уйти, я всё-таки не удержалась и сказала.

Заявила, наверное, в самом деле, самоуверенно.

Твердо.

Пусть внутри этой уверенности и твердости с каждой следующей секундой и становилось всё меньше. Зарождалось где-то на дне желудка такое знакомое и жгуче-ледяное волнение, от которого подгибались ноги и шумело в голове.

Билось тревожно сердце.

И правота Гарина про безумство, незаконность и авантюрность враз осозналась. Она зашептала одуматься и развернуться, вернуться к нему и даже извиниться, признать, что я погорячилась и ошиблась.

Липовую справку от врача сделать будет проще.

Или слёзно упросить и осенью, если разрешат, пересдать.

Головой, толкая тяжёлую дверь, я тряхнула решительно, вытряхнула крамольные мысли. Я махнула привычно студиком, на который дремавший охранник, как и ожидалось, даже не взглянул.

Никто никогда их не разглядывал и не читал.

Поймала в просторном холле меня за руку Оля. Она подхватила под локоть и на вверх, удивляясь похожестью на Марусю, утащила.

А дальше…

…к Гарину, ощущая звон в абсолютно пустой вскруженной голове и легкость, я спустилась через час. Наверное, в его жизни эти шестьдесят минут были одними из самых долгих и нервных, в моей же они пролетели незаметно и секундно.

Как всегда.

— Ну что? — он, не усидев в машине, ждал меня около крыльца.