Ссоры… Ну они случались и раньше. Скорее, не нормой стало бы их отсутствие.

Правда, в ссорах он стал каким-то другим. Не могу объяснить, что именно в нём поменялось. Чувствую.

Ну, более внимательным стал, заботливым. Потом, было, что вовсе со мной два вечера говорить не хотел, как-то сторонился. Но я списала всё на его занятость. Или на проблемы с клиентами.

Да и мне самой было не до выяснений. Тогда я ещё и болела. А ему пришлось за мной ухаживать.

Но это же не показатель.

Говорят, женщины чувствуют подобное. Но я не чувствовала. Прошло мало времени? Не хотела чувствовать? Или просто сейчас себе надумываю?

Не в состоянии с собой сладить, я всё же заглянула на кухню.

Костя совсем обычно переворачивал на сковородке котлеты и помешивал пюре.

Люблю немного поджаренное пюре с репчатым луком. Помню, и котлеты он купил сам, когда я сказала, что давно их не ела.

— Кость, — каким-то чужим, взволнованным, высоким голосом позвала я.

— М? — не отворачиваясь от сковороды откликнулся он.

— А ты читал моё сообщение? — не находя себе места, я села за стол.

— Какое? — заинтересованно спросил муж.

— Да так, спросила, правда ли это?

— Чего правда? — откусывая кусок хлеба, повернулся ко мне Костя. Он и правда не понимал.

Вот дура, надумала.

— Да ничего. Надумала я. Приснилось?

— Чего приснилось?

Опять его манера допытывать меня до самой правды.

— Что ты мне изменил. — не знаю зачем, но я внимательно следила за его реакцией.

Костя снова издал нервный смешок, засовывая остаток куска в рот и поворачиваясь к плите.

Какой-то не его нервный смешок.

— Ну приснится. Чего снам верить. — прокомментировал муж.

Почему-то, наверно из-за усилившихся сомнений, я решила задать следующий вопрос:

— И как долго?

Мой голос теперь прозвучал неестественно низко.

Костя не ответил.

Я повторила:

— Как долго?

… Почему он не отвечает?

До меня донеслось:

— Я с собакой ещё не выходил. Пойду, погуляю. — Костя выключил огонь и тут же вышел.

Знаете, именно в этот момент я и захотела что-то с собой сделать. Оставшись одна в квартире и, вдруг лишившись того, на кого должен был быть направлен мой гнев. Он ушёл, захлопнув стальную дверь. А я так и осталась сидеть на табурете в кухне.

Это второй раз за сегодня, когда у меня наступило оцепенение. Его слова: «Да, это правда», только сейчас докатились до меня эхом, когда спасительный звон в ушах стих.

— Это правда… — повторила я. — Это… Правда?

В груди почему-то стало так больно и обидно, точно так же как в детстве, когда происходило что-то неимоверно несправедливое.

Я скуксилась подобно маленькой девочке, которой когда-то была, и заплакала.

Вначале практически бесшумно, потому, что не могла вздохнуть. Грудь сдавило.

Я даже пару раз ударила себя, чтобы наконец задышать. И вот тогда, как кричит новорожденный, раскрыв лёгкие, закричала и я.

Думаю, соседи слышали, возможно и перепугались. Но это был мой вопль отчаяния. Надеюсь, они понимают.

Это у них всё хорошо. Кто-то из них ушёл на работу и учёбу, другие отдыхали перед телевизором или за каким-то хобби… Может, и любили друг друга. А я…

А у меня жизнь кончилась.

Всё.

…

…

Не знаю, сколько прошло времени. Я сползла на пол и упёрлась в него руками, желая, как мне казалось, голыми пальцами смять линолеум и доски.

Кто-то может посчитать это театральным. Считайте. А я потеряла мужа.

Для меня он, словно умер.

Умер мой самый любимый человек.

Тот, кто носил меня на руках, заботился, когда я болела, защищал меня от проблем, любил меня… Да, пусть делал он это не часто и не всегда с охотой. Но он же тоже человек.

Был человеком. А кто он теперь? После того, как из-за минутного удовольствия перечеркнул всё то доброе и светлое, что между нами было? Все наши клятвы.

Растоптал моё доверие и меня.

За что? Что я сделала ему или этому миру, чтобы теперь испытать такие мучения?

Будто режут тебя живьём.