Представляете, теперь в ступор впал он. Казалось, сейчас он услышал совершенно неочевидную для него вещь. Словно на уроке алгебры тебе дают задачку. Ты пыжешься, решаешь, применяешь, как ты считаешь, самые правильные формулы. А в итоге, у тебя получается двадцать арбузов, а тебя просили высчитать площадь фигуры.

Ну как? Как можно было в своей логике дойти до того, что измена является проявлением любви? Хотя, любви к самому себе — вполне объяснимо!

Или же, он просто желает найти себе оправдание? Цель же благородная — не обидеть любимую жену в сексе!

— Если бы я могла и тебя, и её убила бы! — сейчас я уже немного остыла, поэтому сыпала пустыми угрозами. — Я никогда не поверю в то, что ты к ней ничего не испытал. Такого не бывает! — наступала я, — Ни у одного мужика член без причины не поднимается. Она же тебя не насиловала? — я подошла совсем близко, заглядывая в виноватое лицо мужа, — Я поняла, почему не я. Но, ведь, и не кто-то иной. Почему она?

Тремя месяцами ранее

— Какие люди! — восклицал Павел, завидев старого друга у браной стойки.

Константин помахал ему в ответ.

Подсев, Павел оглядел бывшего сокурсника с головы до ног и заключил:

— А жизнь тебя потаскала.

Константин не стал комментировать выпад в свою сторону, хотя на языке уже крутились колкие остроты. Он помнил, что приятельские отношения с работающим в крупной компании Павлом могут дать и ему какое-то преимущество.

Константин молча кивнул и отхлебнул пиво.

— Давай чего покрепче! «Спокойной ночи, малыши» давно закончились, — смеялся Павел, заказывая у бармена целую бутылку.

— Я воздержусь, — вежливо отказался Костя.

— Да не бойся, угощаю, — ударил его по плечу Павел.

Константина ещё в студенческие годы раздражала манера Павла вторгаться в чужое пространство, притом с бубнами и плясками. Но стерпел и это.

По залу спортбара прокатились радостные возгласы.

— Эх, не успел поставить, — сожалел Павел. — А ты?

— Я проигрывал три раза, — усмехнулся Костя, — поэтому понял, что совсем не азартный человек.

— Не азартный понял бы уже с первого, — засмеялся Павел.

Спорить Костя опять не стал. Что взять с тупоголового быдла, который пробился только благодаря богатенькому папе и воле случая? Никогда таким людям не понять, как тяжело остальным. Павлу не приходилось прежде, и не придётся выгрызать себе место под солнцем. А вот Костя…

Вместе они вспомнили студенческие годы. Больше всего вспоминал, конечно, Павел, особое внимание уделяя неудачным историям, главным героем в которых был Костя или кто-то иной. О себе же он подобное предпочитал умалчивать, хотя Костя помнил, как друг, которого оным можно было бы назвать с натяжкой, например, хвастался о том, как «подцепил» двух мулаток, а вместе с ними и что-то ещё. Лечился долго, однако, это ему не мешало заразить ещё с десяток доверчивых девушек.

А главное, что запомнил Костя, что делал Павел это почти что намеренно, поскольку очень не любил секс в презервативе, и потому, надевал его лишь в самом начале, незаметно снимая в процессе.

Естественно, о девушках Павел даже не думал. К женщинам он вообще относился не то что бы с уважением, скорее, как к приятному имуществу. И то, лишь на короткий период. Даже, когда была у него девушка, а потом вторая, он всё равно находил время удовлетворить и других.

Ни одна из них такого отношения к себе не выдерживала, хотя и могли находиться с ним в отношениях месяцами и годами. А почему? Всё надеялись стать той одной единственной и неповторимой.

Но, поскольку Костя знал всё из уст самого Павла, то считал самыми разумными тех из девушек, кто с самого начала шли в отношения с Павлом исключительно ради статуса и его денег. Тогда происходил, можно сказать, равный обмен.

Такие люди, как Павел, по мнению Кости, не могли измениться, потому, что и Павел к этому желанием не горел. Его всё устраивало. Более того, он не раз старался склонить к тому же самому и Костю, и всякого иного, с кем только заговаривал.

Но Костя никогда и не думал изменить Лене. До неё у него, конечно, были девушки, хотя он не мог назвать свою сексуальную жизнь ранней, но всё это было не то. Одно дело просто секс, и совсем другое — секс с любимой женщиной. В глубине души он надеялся, что Лена думает точно так же и никогда ему не изменит, но всё равно глушил этот страх, потому, как чувствовал свою несостоятельность.

Ощущал он её не только в сексе, за столько лет совместной жизни, он уже доподлинно мог отличить, удалось ли ему доставить жене удовольствие на самом деле, либо же она просто не захотела его расстраивать, решила подбодрить. В одной из ссор Лена даже напрямую ему сказала о том, что симулирует, лишь бы он быстрее кончил, и она могла уснуть.

Правду ли она говорила? Позже Лена сказала, что нет, что выдумала, лишь бы уколоть его побольнее. Но, разве в эмоциях мы не говорим правду? Хотя бы ту, что зарыта глубоко внутри, даже от нас самих?