Раньше я представляла, что взрослые — те, кто справляется с любой трудностью, кто не боится, не унывает и не требует. Таким для меня был мой отец. Теперь же, когда он чуть для меня открылся, я вижу перед собой другого человека. Он сидел за столом, глядя в телевизор, всячески стараясь сделать вид, что за меня не переживает, и ему абсолютно всё равно и на то, что происходит в моей жизни, и на новую мою работу.

Но он не знает, что мама его уже давно мне сдала. И я им обоим за это благодарна.

Только теперь, и только так я смогла почувствовать, что мои родители вовсе не «недосягаемые» для меня. Не зря же говорят, что дети смотрят на родителей, как на всемогущих, безумно любящих, и строго наказывающих богов. Наверно, в этом есть и некоторая ассоциация с Богом.

Для меня отец был, скорее, героем греческих мифов. Такой же сильный и бесстрашный.

Впервые я прозрела, когда мне было примерно двенадцать. Тогда же у меня появилось своё, как мне казалось, независимое мнение. А, по факту, это было просто бесконечным «а я против!». Отчасти это сохранилось и сейчас, и присутствовало в наших с Костей отношениях.

Я не скажу, что Костя был прав во всём. Язык не повернётся.

Но в этом, и исключительно в этом, я готова к нему прислушаться.

Для собственного будущего.

Говорят, крайняя степерь прощения — это благодарность. Благодарить Костю я точно не хочу. Не сейчас уж точно.

Однако, я не знаю, смогла бы я когда-то решиться на свои изменения?

Для меня это глубокий вопрос. Я даже удивлена, что однажды смогла задать себе его.

В последнее время я много думаю. Особенно в бессонные ночи.

О моих изменениях мне сказала мама. И не о всех в негативном ключе. Какие-то заметил и отец.

Но теперь и я видела в нём другого человека. Не божество, не героя, а просто моего отца, который, как оказалось, тоже уязвим, и к болезням, и к эмоциям.

По-другому я посмотрела и на мать. И заметила, что не все её требования справедливы. Иногда, она тоже ошибается. Хоть и не желает это признавать. Возможно, мне стоит задуматься и над этим, и я нашла бы в себе и это… Но не сейчас. Сейчас не до этого.

Пока я собиралась на «линейку», я всё же подумала ещё и вот о чём. О том, что переезд и измена, может, и стали спускным механизмом моих изменений, но всё же это произошло не по одному щелчку. Я шла к этому. Всю мою жизнь.

Я говорю об изменениях. Невозможно стать лучше, если не знаешь «как лучше». Особенно — если заблуждаешься. Но мы всегда копим опыт. Каждый день нашей жизни. То больше, то меньше. И в какой-то момент все наши накопления взрываются, снося все прежние постройки, и давая возможность появиться новым.

Это страшно, и, если бы у меня был выбор, безусловно, я выбрала бы, пусть дольше, но не так болезненно. Кто-то, может, и по-другому. Например, Костя.

Как мне кажется, он желал ускорить процесс. Подложить ещё детонатора, чтобы снести приевшийся ему город к хренам.

Я не из таких людей. Наверно, я просто мягче. А может, умнее. Или хотя бы, честнее.

Я не собираюсь прощать его. Простив его — я потеряю себя.

И всё же, это не повод не жить.

Сейчас, вспоминая нашу первую встречу, совместную жизнь и день, когда я узнала об измене, я смотрю на все эти события немного под другим углом. Кажется, словно я стала наблюдателем.

Говорит ли это о моём желании убежать? Абстрагироваться? Не знаю. Но так проще видеть картину в целом. Как мне кажется, «в целом».

Мама помогла мне с платьем. Точно так же, как помогала мне в день моей свадьбы.

Нет, пышных юбок и белой фаты у меня не было. Это было нам не по карману. Сейчас я думаю, что оно мне и вовсе было бы не надо, как и вся богатая и шумная церемония. Зачем самому себе создавать волнения? Хочу простого спокойствия.

Большие надежды не оправдались. Я верила в Костин успех, верила в огромную любовь, в «однажды, и на всю жизнь». Верила в верность. И в то, что вместе всё нам по плечу. Как верила и в свой успех.

Но оказалось, не все, и далеко не везде нас ждут. Каждый человек находится в своём коконе. И все мы лишь создаём видимость крепких связей.

Неожиданно позвони Костя. Я всё же, пусть и нехотя, подняла трубку.

— Выйди на пять минут.

— Я не могу. Занята.

— Всего на пять, я оставшиеся вещи тебе передам.

— А оставить за дверью не можешь?!

— Вдруг украдут.

— Я папу попрошу, он заберёт.

— Лен, я прошу у тебя только пять минут. Если хочешь, считай оплатой за то, что я привёз вещи.