Получив наставления от хмурого Дэйла, который, судя по всему, жил на работе, и резкую просьбу разобраться со всем этим дерьмом как можно скорее, мы отправились по адресу, где проживала наша Софья.

— Я вот что подумал, — наконец-то проснулся Арчи, открывая дверь в небольшой по местным меркам дом. — С нашими-то полномочиями мы же можем взламывать любые замки и посещать всех красивых цыпочек в городе в любое время!

— Что, прости?

Я немного споткнулся, услышав неожиданное замечание от друга.

— Да ничего. Ты просто так долго молчишь, что я уже решил, что ты настолько сильно задумался, что забыл, что я здесь с тобой, и ты вполне можешь поделиться переживаниями.

Арчи бесцеремонно зашел в дом и присвистнул.

— Да она могла бы тут музей моды открыть или комнату памяти организовать!

Я последовал за ним внутрь и огляделся.

Дом изнутри выглядел жутковато. Несмотря на обилие светлых оттенков, гостиная выглядела как прибежище человека, находившегося в глубокой депрессии. Ворохи заброшенных рисунков, перечёркнутых несколько раз сверху, но при этом оставляя очертания изображений. На стенах висели фотографии красивых девушек, преимущественно блондинок, но их губы были закрашены черным маркером, словно заставляя их навсегда замолчать.

Я взял один из листков на полу. На нём была изображена схематическая поза какого-то физического упражнения, но сверху было зачеркнуто и подписано: «У тебя всё равно никогда не получится быть сексуальной, страшная ты овца».

Просмотрев еще пару рисунков, я понял, что всё их содержимое сводилось к тому, что у Софьи действительно были проблемы с самооценкой, да еще и ужасающие.

— Джейми, иди сюда!

Я опустил рисунок на пол и последовал на голос Арчи, заглядывая в спальню. У этой девочки, определенно, были проблемы, причём настолько серьезные, что, осматривая спальню, я поёжился, как от резкого холода. Со стен свисали вышитые лица Эллы и Робина с зашитыми глазами и красными нитками, струящимися из схематических ртов. Повсюду была разбросана одежда, косметика и горы салфеток, словно Софья бесчисленное количество раз пыталась нанести макияж, но каждый раз все ее попытки заканчивались слезами и размазанной помадой. Зеркало возле кровати было завешено простыней.

— Ну, я думаю, что тут даже психологический портрет составлять не надо, — Арчи толкнул рукой один висящих под потолком лиц. — Жила-была девочка Софья, влюбилась в мальчика Робина, а он выбрал другую, красивее, обаятельней… Хотя я бы поставил на Софью, девочка-то в моём вкусе, да еще и с изюминкой!

— Ну, всё как всегда, — я усмехнулся, вспоминая неразборчивость Арчи в своем мире.

— Так, ну, я думаю, мы уже всё увидели, остальное пусть близнецы и оперативники трогают, всё-таки у нас тут логово убийцы… А теперь предлагаю доспать то, что ты, неугомонный, не дал мне утром, вот до самого обеда, а потом я передам тебя на ручки к Ронни, ты раскроешь все преступления, и мы все дружно отправимся в отпуск.

— Смысл твоего существования — поспать да поесть…

— Ты забыл о дамах, мой невнимательный друг! — хихикнул Арчи, уверенно шагая к машине. — Хоть у меня их немного было, но каждая оставила неизгладимое впечатление…

— И сломала психику, и потрепала нервы и тебе, и твоим друзьям, — хмыкнул я.

— А ты откуда знаешь?

— Да так, могу догадываться…

Мы вернулись в офис, и Арчи с серьезным лицом направился в свой кабинет, громко заявив, что ему нужно хорошенько подумать, распугивая всех попадавшихся на пути. Я с грустью глянул на закрытую дверь в пыточную Марси и вернулся в холл, ожидая Ронни. Дежурный за столом с яростью печатал что-то, грозно поглядывая на меня. Я уютно расположился в кресле для посетителей, листая газетёнку Эда и поедая сэндвич, купленный у автомата с перекусами в коридоре.

Пресса отыгрывалась на нашем учреждении в связи с убийствами по полной. И, видите ли, мы ничего не делаем, только пьем и гуляем по городу, а единственная девушка в нашем коллективе связалась с незаконнорожденным братом Дэйла, которого он протащил на работу по родственным связям…

— Наслаждаешься доской почёта? — спокойный голос Ронни прервал мое чтение. — Там на следующей странице очень милая фотография, где вы уютно держитесь за руки.

Я рывком перевернул издание и судорожно втянул воздух. Если Марси видела этот снимок, то пиши пропало. Я смотрел на нее с выражением лица преданного щенка и с таким вожделением и любовью, что только слепой мог не заметить этого. А то, как бережно я держал ее ладонь, однозначно вызвало бурю эмоций у читателей.

— Выдыхай, Марси эту газетёнку даже в руки не берет, но если это увидит Арчи, то поток шуток будет нескончаемым до конца твоих дней, — похлопал меня по плечу этот великан и двинулся к выходу. — Если, конечно, вы не сойдетесь…

Я торопливо последовал за ним к выходу и, усевшись в машину, рискнул спросить:

— Ты меня чувствуешь?

— Твои эмоции видны всем. Если я на тебя настроюсь, боюсь, не вывезу такого перегруза, — пожал плечами Ронни и резко вдавил педаль в пол.

— Ну что можешь сказать?

Я плотно вжался в кресло, потому что, несмотря на внешнее спокойствие, водил он слишком агрессивно.

— Ну, я просматривал тебя поверхностно, ты слишком запутался и словно, ну не знаю, потерялся. Ты переживаешь слишком много эмоций, человек обычно настолько много не чувствует, — хмыкнул он, опасно лавируя между мирным потоком машин. — У тебя и грусть, и восторг, и радость, и любовь, и всё это в одном плотном комке. Я даже боюсь представить, что там происходит, в твоем мозгу, и как ты вообще можешь на чём-то сосредотачиваться.