Вчера он гладил меня по обнаженной спине и прижимал к своему сильному телу. А теперь смотрит с ненавистью только из-за того, что я хотела открыть эту белую дверь?

— Простите меня, я просто…

— Ты просто слишком любопытная, — вибрирует его разгневанный голос. — И ты любишь нарушать запреты, Дарина.

— Я не знала, что в эту комнату нельзя.

— Теперь знаешь, — измеряет меня сверкающим от злости взглядом.

— Я поняла, — киваю коротко. — Больше не буду.

Улыбаюсь невинно, поджав побелевшие от страха губы.

Но мне теперь еще больше интересно, что же там, за этой закрытой дверью? Я и так уже знаю слишком много секретов миллиардера Давыдова.

Кошусь на дверь, закусив губу.

— Дарина, — мужчина подходит ближе.

Между нами сантиметров пятнадцать, не больше.

Жесткие пальцы ложатся на мой подбородок. Сжимает, причиняя дискомфорт.

— Ты же хорошая девочка, — обжигает мою кожу жаром.

— Угу, — отзываюсь сквозь сомкнутые губы.

— Тогда не играй с огнем. И не ломись в закрытые двери.

Смотрит пристально в мои глаза. Гипнотизирует. Подавляет. А сильные пальцы мужчины сильнее сжимают мою челюсть. Больно становится.

— Ты меня поняла? — тихо спрашивает Отшельник.

— Да.

— Умница, — одобрительно улыбается. — А теперь иди!

И я иду. Быстрым шагом, почти бегом.

Ничего не понимаю…

И страх прожигает в грудине дыру.

Боже…

Сколько же еще секретов у этого мужчины? Он ведь явно за этой белой дверью не кроликов держит.

Сворачиваю к гардеробной, и замираю. С опаской оборачиваюсь.

Лев Сергеевич стоит возле той самой двери. Грустным и какими-то потерянным взглядом на нее смотрит. Лицо его мрачное, уставшее.

Легко касается дверной ручки своей рукой. Вижу издалека, как неровно вздымается его плечи от напряженного дыхания.

На мгновение мне кажется, что ему больно.

Вхожу в гардеробную, и только теперь сама медленно выдыхаю, успокаивая свой разум.

Ничего страшного не случилось ведь…

И я не нарушу его запрет. Не буду ломиться в закрытые двери. Не стану узнавать, что еще скрывает Лев Сергеевич.

Хотя, если честно, хочется просто дико попасть в ту комнату и увидеть все своими глазами.

Выбираю для себя белье и домашнее легкое платье. Быстро одеваюсь, но выйти из гардеробной решаюсь не сразу.

Осадок остался горький после этой утренней встречи.

Только через полчаса я спускаюсь на кухню. Завариваю себе черный кофе, в холодильнике нахожу круассан с ветчиной.

С подносом в руках выхожу из замка и направляюсь в сторону беседки. Это мое любимое место последнее время.

Сажусь за большой стол, рассматриваю блики солнца на темной деревянной поверхности. Они пробиваются сквозь лозу винограда и красиво рассеиваются внутри беседки.

Вдыхаю полной грудью свежий хвойный запах, настраиваясь на новый день. Проверяю свой телефон. Сегодня мне поступила очередная сумма на счет от Льва Сергеевича, и в этот раз она на двести тысяч больше, чем обычно.

Ошарашенно смотрю на нолики на счете. Выходит, я сегодня смогу погасить все долги моей мамы. И у нее больше не будет этого проклятого кредита, тянущего из нее все силы.

И она сможет уйти со своей второй работы, остаться только на основной.

Улыбаюсь невольно.

Я горжусь собой.

Да, я рассчитывала заработать деньги другим способом. Но теперь я даже рада, что Лев Сергеевич настоял на своем и все же взял меня в тот день. Это воля случая, не больше.

За две недели я закрыла миллионные долги мамы.

Не верится. Просто не верится…

Теперь смогу откладывать деньги для того, чтобы у моей семьи был запас на черный день.

Слышу шуршание колес по асфальту и осторожно выглядываю из беседки. Большой черный тонированный внедорожник подъезжает к замку.

Доберманы в вольере тут же подают признаки жизни и пространство наполняется неугомонным озлобленным лаем.

Я откусываю круассан, запиваю его горьковатым напитком и снова выглядываю.

Из внедорожника выходит Тигрицкий в черном костюме. Его начищенные туфли блестят на солнце.

— Тимур, — слышу голос Льва Сергеевича и прячусь.

Закрываю глаза. Кусок еды просто встает поперек горла, но я молчу.

Мужчины не знают, что я здесь.

— Лев, давай еще раз все обсудим. Я готов отказаться от процента Белова, чтобы ты…