Он сильный и очень влиятельный человек.

Для него ведь нет ничего невозможного. Он точно знает свои цели и всегда их добивается.

Человек с таким волевым характером и сильнейшей энергетикой просто не может проиграть. Даже сейчас, когда надежды уже нет.

— Почему мы раньше не заняли очередь? — шепчет мама. — Дарина, это я проглядела, что Степке стало хуже. Это я виновата. Я виновата. Это все я.

— Нет, мам…

— Это я виновата, — продолжает шептать, как сумасшедшая, раскачиваясь на пятках.

— Вам лучше пройти в комнату ожидания, — прилетает недовольное замечание медсестры.

— А к Степе можно? — смотрю в лицо женщины в белом халатике.

— Он спит, — сухо отвечает она.

У меня огненные мурашки прямо под кожей. Я так хочу увидеть брата сейчас. Обнять его. Пообещать, все будет хорошо. Рассказать ему какой он сильный и как я им горжусь.

Но теперь…

Обнимаю маму за плечи и мы вместе проходим в зал ожидания. Сажаю ее на стульчик, а сама себе места не нахожу. Хожу взад вперед. Внутри еще теплится надежда, что Лев Сергеевич сможет решить вопрос.

Но настенные часы неумолимо быстро отсчитывают секунды. Минуты. Часы.

Тишина.

И мои последние надежды таят, как лучики закатного солнца, опустившегося за горизонт.

Уже вечер, но нет никаких новостей. Ни от докторов, ни от Давыдова.

Мне уже даже начинает казаться, что Лев Сергеевич бросил меня в беде. Понял, что не сможет помочь, и решил по тихому уехать, чтобы не смотреть в мои напуганные глаза. Наверно, это не в его правилах. Он не смог бы так поступить.

Но тогда почему его так долго нет?

Смахиваю слезу с щеки и наливаю себе воды. Холодная, даже ледяная. Пью медленно. Горьковатый осадок оседает на языке.

Так себе вкус… скорее даже противный.

— Я нашел сердце, — мужской властный голос разрезает тишину.

Я поворачиваюсь к Отшельнику. Он хмурый и рассерженный. По лицу так и скользит лютая злость.

Мама встает со стульчика и прикладывает ладони к груди. В ее глазах блестят слезы и слабая вера в лучшее.

— Вы не врете? — тихо шепчет она.

— Лев Сергеевич, времени очень мало осталось, — блею я дрожащим голосом. — Нужно срочно.

— Сердце будет готово через пару часов. Но нам нужно перевезти Степана в другую больницу.

Я хлопаю ресницами и поджимаю губы.

— Но… он очень слаб… и мы…

— Больница очень далеко? — осторожно спрашивает моя мама.

— Да, — он утвердительно кивает. — Мальчика уже готовят к транспортировке.

— Мы точно успеем?

Лев Сергеевич коротко кивает, а затем просто выходит из зала ожидания. Я переглядываюсь с мамой. Она все еще бледная и губы ее синие. Но теперь в глазах искрит неугасаемая яркая надежда.

— Все будет хорошо, я же говорила. Лев Сергеевич очень влиятельный и…

— И богатый, — добавляет мама.

— Да, — улыбаюсь сквозь слезы.

Мы все вместе идем к лифту. У меня замирает сердце и все еще очень страшно. Но теперь я хотя бы точно уверена, что мы попытаемся спасти Степу.

Мы сделаем все возможное, чтобы мой брат мог прожить долгую и счастливую жизнь.

Лев Сергеевич пропускает нас с мамой в лифт, заходит последним и нажимает кнопку. Кабина плавно взмывает вверх.

— Почему мы едем выше? — взволнованно говорю я, подходя к мужчине.

— Сейчас узнаешь, — он улыбается краешками губ, едва заметно, но очень по доброму.

И уже через пару минут Лев Сергеевич выводит нас на крышу.

Я замираю, осматривая большой вертолет с мощными лопастями. Даже дыхание перехватывает. Только ветер треплет мои волосы и ожогами ложится на кожу.

— Мы полетим? — распахиваю глаза от шока.

Страх сковывает горло холодными ладонями. Я никогда не летала. И я очень боюсь, что что-то может пойти не так.

— По другому не успеем, — отвечает Лев Сергеевич и поворачивается ко мне, смотрит заинтересованно. — Ты что, опять струсила?

— Н-нет, — запинаясь, говорю я.

Хотя на самом деле у меня внутри все обмирает и трясется от паники.

Врачи вывозят на крышу каталку. На ней лежит мой маленький братик. Вижу его, и сознание снова туманится.

Нельзя сейчас впадать в истерику. Так я только хуже сделаю. Я старшая сестра особенного мальчика, и я ответственна не только за свое эмоциональное состояние.