Ему иногда даже казалось, что кинолента «Квекс из гитлерюгенда» Ганса Штайнхоффера была снята именно про него, Рауля. За исключением того, что его отец так и не отринул жидокоммунистические идеи, за что и был арестован. Шестнадцатилетний Рауль сам сообщил о позорной партийности отца и не имел никаких сожалений по этому поводу. Новой Германии не нужны были предатели, которые уничтожали страну изнутри. Пусть даже это был его собственный отец, к его огромному стыду.

Ну, и конечно, его судьба разительно отличалась от героической гибели главного героя киноленты. Карьера самого Рауля началась с обычного камерадшафтсфюрера в гитлерюгенде и взлетела до невероятных высот с появлением иностранных рабочих в лагерях в Тюрингии. И пусть у него нет боевых наград, как у Клауса или у гражданина Рихарда фрайгерра фон Ренбек, но он служит Германии не менее верно, надзирая за порядком на вверенной ему территории и в трудовых лагерях, работающих на экономику Великой страны. Обо всем этом позднее рассказала шепотом, словно стены ее могут услышать, Айке. Даже она, чистокровная арийка до двенадцатого колена, боялась организации, которой свято служил Рауль. Это стало открытием для Лены.

Рауль Цоллер был убежденным нацистом, и его определенно стоило опасаться. И попадать под его внимание тоже не стоило. К сожалению, никто не мог предположить, что Рауль Цоллер будет настолько разозлен происшествием с его старым товарищем, что лично возьмет под контроль расследование его дела.

— Где третья? — деланно равнодушно произнес Цоллер, когда перед ним выстроились в ряд только Войтек и Лена. На столике рядом с ним уже лежали документы на каждого работника Розенбурга, которые тот успел пролистать.

— Она больна, — еле слышно проговорила Лена. За последние пять минут, что выделил Цоллер на то, чтобы собрать иностранных работников в гостиной, она успела подумать над десятком вариантов, как ей следует поступить. Но твердо понимала одно — показывать Катерину в том виде, в котором она была сейчас, не следовало. На ее лице без труда угадывались следы побоев. По крайней мере, тот, кто сталкивался с этим прежде, точно заметит, что несколько дней назад у нее был сломан нос.

— Она может ходить? Она заразна? — спросил Цоллер у Урсулы, которая стояла около дверей на протяжении этого разговора, не понимая стоит ли ей сообщить баронессе о приходе Цоллера или нет.

— Я не знаю, — растерянно произнесла немка в ответ, и Цоллер раздраженно поджал губы.

— Приведи ее, — приказал он Урсуле. — Если не приведешь, мне придется послать за ней одного из солдат. Я не думаю, что фрау фон Ренбек понравится, что кто-то посторонний поднимется выше первого этажа ее дома при всей ее щепетильности.

Тон Цоллера не сулил ничего хорошего. Лена уже успела хорошо узнать такой тон, когда жила бок о бок с Ротбауэром. Все они были сделаны будто с одного слепка, и их поведение будто отрабатывалось по определенной схеме.

Равнодушно. Безразлично. Будто змея сворачивается кольцами перед броском на жертву. Обманывая своим деланными спокойствием.

Лена вздрогнула, когда неожиданно из коридора донесся звук механизма, на котором Иоганн, видимо, спускался вниз. Она знала, что ему тяжело одному справляться с дверцами, и надеялась, что Урсула поможет ему, но потом вспомнила, что немка ушла по черной лестнице за Катериной.

— Позвольте помочь господину Иоганну, — попросила она Цоллера, который, к ее удивлению, кивнул головой. Но не ей разрешил выйти из комнаты, а послал одного из своих солдат, который вскоре возвратился, толкая перед собой коляску Иоганна.

— Господин Кестлин! — воскликнул Цоллер, когда Иоганна ввезли в комнату, опуская аристократическую приставку «фон». Но при этом даже не приподнялся со своего места, чтобы поприветствовать пожилого немца. Просто махнул рукой небрежно, и в этом жесте отразилось все его отношение.

— Господин Цоллер, — кивнул Иоганн в ответ. — Могу ли я поинтересоваться, по какому поводу здесь организовано это собрание?

— У нас нет секретов в нашей свободной стране, — улыбнулся Рауль. — Конечно же, можете.

Но больше ничего не добавил к этому, и в комнате установилась напряженная тишина, которой явно наслаждался Цоллер, понимая, как она действует на нервы. Особенно тем, кому было, что скрывать от него.

— Елена Дементьева, — произнес вдруг он медленно и потянулся к бумагам работников, лежащих на столе. Войтек обеспокоенно взглянул на Лену, которая вдруг ощутила прилив странного спокойствия в этот момент. Выпрямила спину и гордо посмотрела на Цоллера, который в свою очередь оглядел ее с ног до головы.

— Могу ли предложить вам кофе, господин Цоллер? — вмешался Иоганн, отвлекая на себя внимание гестаповца. Тот кивнул, чуть раздраженно, оставив бумаги в покое, и Иоганн поспешил позвонить, позабыв, что в кухне осталась только Айке, и некому прийти на его звонок. Поэтому растерянно оглядевшись, ему пришлось направить коляску вон из комнаты, чтобы распорядиться насчет кофе.

— Что это? — указал Цоллер тем временем стеком на руки Войтека, которые тот, следуя приказу, держал на виду гестаповцев. Разумеется, та самая ссадина на костяшке поляка не ускользнула от внимания.