Кто была эта женщина? Какой она была? Красивой? Ну, разумеется. Была ли она успешной на сцене? Должно быть.

В Лене вдруг вспыхнула такое острое чувство неприязни и к этой неизвестной ей балерине, и к Рихарду — за то, что целовал кого-то так же, как ее, за то, что в его жизни были и другие. Помимо Адели, с незримой тенью которой уже успела как-то свыкнуться.

Лена отшатнулась от его руки, когда он попытался коснуться ее снова, чтобы успокоить. И это явно не понравилось Рихарду.

— Я не буду оправдываться, — вдруг произнес он резко, поднимаясь с кровати. Колода карт была небрежно брошена на комод, растеклась бумажным ручьем возле музыкальной игрушки с балериной, ставшей предметом из разногласий. — В моей жизни были женщины и помимо Ютты. Она была (и есть сейчас, полагаю) балериной Берлинской оперы. Мы познакомились на празднике Лета в Каринхалле [39] . Мимолетный роман. Ей льстило, что за ней ухаживает офицер люфтваффе, только-только получивший награду из рук фюрера, а мне нужно было отвлечься от фронта.

Лучше бы он не говорил этого. Лена тут же уловила связь, до которой сам Рихард додумался только, когда она заявила с горечью в ответ:

— Сейчас ты тоже отвлекаешься от фронта?

Он был сильным и быстрым. Ей надо было бы помнить об этом, когда она попыталась ускользнуть в очередной раз от его руки. Только в этот раз Рихард был не намерен уступать и легко поймал ее за руку, чтобы притянуть к себе, сбивая покрывало на узкой кровати. После этого он быстро обхватил ладонями ее лицо, вынуждая смотреть на себя — глаза в глаза. Лена ждала, затаив дыхание, что он приведет ей сразу несколько доводов, чтобы разубедить ее. И ей хотелось услышать все эти причины. И хотелось поверить в них.

— Нет, — коротко и твердо произнес Рихард, глядя прямо в ее глаза. Это был единственный ответ, который он давал на ее вопрос, но в этом коротком слове звучала такая решительность, что Лена почему-то поверила. Руки Рихарда вдруг ослабили хватку, стали нежными. Кончики пальцев скользнули дальше, запутались в волосах, ослабляя узел на затылке. У Лены даже мурашки побежали по спине от этого движения.

И вдруг все стало снова безразлично. Его прошлое. Ее прошлое. Он был сейчас с ней. И в эту минуту — пусть только в эту минуту — ей было этого достаточно. Единственное, чего ей было мало сейчас — это его поцелуев. Этого всегда ей не хватало. Сначала легкие прикосновения губ, будто несмелые и осторожные, короткие, вызывающие желание, чтобы он продолжал и продолжал. Но уже совсем по-другому. Чтобы эти поцелуи были дольше и глубже.

Лена прижалась к нему еще теснее всем телом, обхватывая руками его шею. Ей хотелось, как вчера, стать ему настолько ближе, насколько это было возможным. Прошлой ночью она думала о том, что причиной ее странных ощущений был ужас от налета, но она ошибалась, ощущая в себе тот самый накал чувств — странное томление, которое заставляло ее обнимать Рихарда сильнее, запуская пальцы в его волосы. Его руки скользнули по спине ниже, легли на ее бедра и прижали к своему телу так крепко, что она почувствовала его напряжение.

А потом все снова закончилось. Лена даже издала возмущенный возглас, когда Рихард, обхватив ладонями ее лицо, прервал поцелуй и уперся лбом в ее лоб. Разгоряченная кровь в ее теле требовала другого. Не этих ласковых успокаивающих прикосновений рук к ее лицу и волосам. Не этих легких поцелуев в щеки и лоб. Она чувствовала, что ему сейчас тоже хочется продолжать иные поцелуи и ласки, видела это в его глазах, подернутой дымкой желания, слышала в частом дыхании.

— Почему нет? — прошептала Лена в его губы, целуя его на этот раз первой. Как когда-то целовал он — легкими касаниями губ. — Почему мы остановились?..

— Потому что ты не понимаешь, о чем просишь, — и прежде чем она успела возразить, предупредил. — Завтра и послезавтра я сопровождаю Мисси и ее подругу в путешествии по ближайшим достопримечательностям. Как гостеприимный хозяин, я не могу отказать им.

— Значит, хорошо, что я не приняла пари Иоганна, — произнесла Лена, скрывая за шутливым тоном свое огорчение и легкую ревность, кольнувшую прямо в сердце иглой. И заметив недоуменный взгляд Рихарда, рассказала о разговоре с его дядей.

— Надо было вам раньше переговорить об этом. Не пообещай я матери, я бы подыграл тебе в этом споре, и ты бы получила эту плитку шоколада, — в тон ей ответил Рихард, а потом посерьезнел. — Я бы с большим удовольствием показал тебе эти земли. Густые леса Хайниха с древними пещерами и знаменитым вековым дубом. Айзенах, где родился Бах. Веймар, где работали Гете и Шиллер. И старый замок Вартбург — похожий на тот, что когда-то стоял здесь, на берегу озера. Уверен, тебе понравилась бы эта земля…