— Как бы ты того ни хотела, но нет — Адель все еще не замужем, моя Анне, — проговорил Иоганн медленно. — И я знаю, как идут ее дела. Потому что она сама написала мне об этом после Нового года.

— Как? — воскликнула удивленно баронесса и выпрямилась на стуле, показывая свой неподдельный интерес к его словам. Лена тоже на мгновение застыла над столом, который в тот момент очищала от грязной посуды. Для нее тоже стало откровением, что письмо Адели оказывается уже давно пришло в Розенбург. А она-то так надеялась, что бывшая невеста Рихарда не ответит Иоганну, и думать забыла об этом к весне.

— Я написал ей в конце прошлого года, — признался Иоганн неохотно. — Неужели ты не замечала, что Рихард слишком рискует собой во время вылетов? Мне давно написал об этом командир его полка, но я не верил, что Фалько может потерять желание жить. Это совсем непохоже на него! И я подумал, что этому виной то, что он все еще не может забыть Адель. Ты же видела, что он даже в небо отправляется с ее именем на фюзеляже самолета.

— Она все еще помнит Рихарда и свои чувства к нему? — спросила с явным интересом баронесса каким-то странным тоном. Лена нарочито замедлилась с уборкой, лишь бы подольше остаться в столовой и подслушать этот важный для нее разговор.

— Для Адели ничего не изменилось за эти годы. Она не написала мне прямо, но по ее письму было легко угадать это. А еще она прислала записку для Фалько. Я переслал ее на фронт. Я знаю, что ты против, но…

— Вовсе нет, Ханке, вовсе нет, — прервала брата баронесса, и он удивленно взглянул на нее. — Скажи мне, Герман… все так же связан с британцами? Помнишь, ты рассказывал, что он кредитовал кое-кого из правительства томми и связан с американскими евреями какими-то делами?

— К чему ты клонишь, моя дорогая?

— К тому, что нам нужны связи с британцами и янки. И немалые, если война закончится совсем не так, как пророчил Гитлер во время своей февральской речи. Я думаю, что Герман не откажет в помощи будущему зятю.

— Анне, ты истинный образчик трудов Макиавелли! — воскликнул Иоганн, прищурив недовольно глаза. — Цель оправдывает средства?

— Наименьшее зло следует почитать благом, мой дорогой, — парировала с невозмутимой улыбкой Аннегрит. — Если настанет время выбирать, я определенно выберу сына при жене на четверть еврейке, чем его могилу или заключение. В конце концов ребенок будет арийцем на семь восьмых. Для меня будет довольно и этого.

— Меня всегда удивлял размах твоих планов, Анне, и твоя дальновидность, — с легкой иронией произнес Иоганн.

— Ты, наверное, забываешь, что благодаря этому, мы все еще свободны и состоятельны, а не бежали из страны, как кайзер и его приближенные. Или не заключены в тюрьму как тот же фон Халем! — резко отрезала баронесса, чуть прищурив глаза. — Ты безвылазно живешь в Розенбурге и совсем не понимаешь, что творится за его пределами. А Рихард иногда излишне благороден и все еще живет понятиями старого мира. А того мира больше нет. Он умер вместе с кайзеровской Германией.

— Прости, ты абсолютно права, Анне, — с явным раскаянием в голосе произнес Иоганн. — Поверь, мне очень жаль, что тебе пришлось взять на себя обязанности главы дома из-за моей немощности. Ты же знаешь, я всегда готов помочь чем могу.

— Я знаю, мой дорогой… И ты прости, я не должна была нападать на тебя. Просто все стало так сложно в последнее время…

— Если уж ты заговорила о Фалько, то я не могу не спросить. Подумала ли ты о чувствах Фалько, строя эти планы?

И Лена, уж было направившаяся к двери с подносом в руках, снова была вынуждена замедлить шаг, чтобы услышать ответ баронессы.

— Не переживай насчет Фалько, — рассмеялась Аннегрит. — Теперь, после разговора с тобой, я понимаю ясно, что происходит. И ручаюсь, это только порадует тебя. В конце февраля я получила письмо от Людвига Тайнхофера — упокой Господи душу этого мальчика. Он, между прочим, поздравил меня с будущей невесткой. Оказывается, наш Ритц пишет письма девушке, о которой почти не рассказывает никому, даже Людвигу. Я все пыталась угадать, кто это, потому что точно знала, что это не Мисси. Теперь я понимаю, кто именно адресат его писем. И всю таинственность, которой его окружил Рихард.

— Ты думаешь?.. О, тогда я рад! — произнес Иоганн восторженно. — Когда мужчина знает, что его ждет кто-то особенный, он приложит все усилия, чтобы вернуться домой даже из самого ада!

— Лена! — вдруг раздалось в комнате, и девушка вздрогнула от неожиданности. Звякнула тихо посуда и приборы на серебряном подносе. В голосе баронессы звучали обвинительные нотки, и Лена повернулась к хозяйке с опаской, не понимая, что последует за этим окриком.

— Когда ты учила наш язык, учитель говорил тебе о немецких поговорках? — спросила баронесса бесстрастно, чем поставила в тупик не только Лену, но и Иоганна, недоуменно взглянувшего на сестру.