Сажусь у окна, положив альбом на колени, и начинаю наугад водить карандашом по бумаге. Линии складываются в нечто неопределенное, но в то же время родное. Нечто, что мне хотелось бы поймать и удержать на листе. Рисование всегда было моим тайным убежищем, моим способом убежать от реальности и отдохнуть. В балете все подчинено строгой дисциплине, каждый шаг, каждый жест рассчитан и отточен. А здесь, в моем маленьком мире карандашей и бумаги, я могу быть свободной.

Сегодня руки сами выводят на бумаге его лицо. Черты Алекса появляются на белом листе, словно призраки из моего подсознания. Его решительные глаза, чуть вздернутый нос, упрямый подбородок. Легкая тень на щеках от начинающей пробиваться щетины. Легкая улыбка, скрывающая уколы его язвительного юмора. Как бы я ни старалась, не могу избежать этих мыслей.

— Что ты со мной делаешь, Алекс? — шепчу я, смотря на его изображение на бумаге.

Рисование помогает мне немного успокоиться. Вдыхаю глубже, концентрируясь на каждом штрихе, на каждом изгибе линии. Время летит незаметно, и я забываю о своих переживаниях и страхах. Но когда изображение завершено, я снова возвращаюсь к реальности.

Смотрю на портрет, испытывая странное смешение чувств. Он получился слишком живым, слишком настоящим. Как будто Алекс сам смотрит на меня с этой страницы, осуждающе и одновременно с любопытством. Прячусь за собственным рисунком, пытаясь понять, что же на самом деле чувствую.

Я откидываюсь на спинку стула, раздумывая, куда спрятать этот альбом. Снова положить его на дно чемодана? Или оставить здесь, чтобы иметь возможность рисовать чаще? Решаю оставить его под кроватью, на всякий случай. Возможно, именно рисование поможет мне справиться с этим сумасшедшим водоворотом эмоций.

Привожу себя в порядок и выхожу из комнаты. В доме тихо, и я решаю отправиться на кухню, чтобы выпить воды. Как только я спускаюсь по лестнице, снова сталкиваюсь с воспоминаниями о вчерашнем вечере. Сердце невольно сжимается при мысли о том, что снова придется видеть Алекса.

На кухне обнаруживаю только Сергея Васильевича. Он как раз пьет свой утренний кофе, чтобы взбодриться перед работой.

— Где все? — нарочно спрашиваю, будто меня не интересует всего один человек.

— Вика спит, Саша уехал в Москву чуть раньше, у них очередная запись в студии.

Чего же во мне больше от этой новости, облегчения или разочарования?

*guilty pleasure (англ.) — постыдное удовольствие. Что-то, например, фильм или занятие, которое приносит удовольствие, несмотря на то, что не пользуется большим уважением или считается необычным или странным

Алекс

Промучившись всю ночь в кровати без сна, зато с каменным стояком, я понимаю, что дальнейшие попытки уснуть бесполезны. И без того я собирался выехать рано утром в Москву. Нет смысла тянуть.

Потягиваюсь и иду к окну. Открываю его настежь, и в меня тут же летит порыв холодного воздуха с крупинками снега. Делаю зарядку, чтобы сбросить напряжение и проветрить голову. И почти сразу понимаю, что цели своей не достигну. Перед глазами стоит образ Алены, ее обнаженное тело, как будто вырезанное из мрамора, но в то же время теплое и живое, с легкой дрожью в воздухе, словно она все еще там, в ванной.

Слышу стук сердца, словно оно громче обычного. Я закрываю глаза и вспоминаю ее запах – смесь чего-то цветочного и свежести. Эти воспоминания накрывают с головой, не давая спокойно дышать. Внутри все бурлит, как в вулкане перед извержением. "Так дальше продолжаться не может," - мысленно упрекаю себя. "Надо взять себя в руки и перестать думать об этом."

Охладиться в душе кажется отличной идеей. Делаю воду прохладнее, кожа покрывается мурашками. От постоянного прилива крови чувствую боль в члене и яйцах.

— Алена Соловьева на мою голову, — прислоняюсь к холодной стенке лбом.

Обхватываю ствол рукой, и тут же прошивает возбуждением все тело.

— Фак, что я за мудак такой, дрочу на сводную сестру…

Но остановиться не в силах.

После душа возвращаюсь к сбору вещей. Кидаю одежду в сумку, машинально складываю ноутбук и документы.

Спускаясь по лестнице, я стараюсь двигаться как можно тише, чтобы не разбудить никого в доме. Прохожу мимо закрытой двери Алениной комнаты и замираю на мгновение. Сразу представляю, как она лежит там, укрытая одеялом, ее лицо спокойно, безмятежно. Быстро отхожу, стараясь не делать лишнего шума.

На кухне беру термос с уже приготовленным чаем и пару вчерашних бутербродов. Мои движения механические, словно тело действует само по себе, без участия разума. Последний взгляд на дом, и я выхожу на улицу.

Свежий снег хрустит под ногами, и этот звук немного успокаивает. Мотор заводится с первого раза, и я давлю на газ, направляясь в сторону Москвы. Холодный воздух проникает в салон машины, бодрит, но мысли об Алене все равно остаются со мной. Словно тень, которая притаилась на заднем сиденье и шепчет на ухо образы и воспоминания.