Мысли роились в голове, как назойливые мухи. Представляю ли я опасность для окружающих? Я постоянно невольно прислушиваюсь к сердцебиению служащих в отеле людей. Что там, даже Шон, будучи оборотнем, иногда сводит с ума какие-то шестеренки внутри меня. Его запах и жар его кожи… От мыслей рот наполнился слюной, захотелось позвонить ему и предложить вернуться. Я себя одернула. Неожиданно осознала, что этот порыв никак не был связан с нашими дружескими, если можно так сказать, отношениями. Что-то внутри меня, какая-то другая личность хотела заманить его, как дичь. Борьба с этим внутренним «Я» заставила волосы на затылке подняться дыбом.

— Что же это такое, черт! — выругалась я в пустоту комнаты и схватила пригоршни волос, пытаясь выдавить из себя эту дрянь.

Номер поплыл перед глазами. Чтобы совладать с собой, я попыталась сосредоточиться на своем сердцебиении. В глазах потемнело. Мышцы были напряжены, как струны, норовящие в любой момент лопнуть. Под веками плясали красные пятна, напоминающие нечеткие силуэты. Я плыла среди них, словно они манили меня. На фоне собственного сердцебиения я не слышала ничего вокруг. Одно из нечетких красных пятен разрасталось на глазах, пока не заполнило собой все вокруг меня, словно обнимая, наполняя каким-то теплом. Но это тепло не казалось приятным. Меня охватили паника и ужас. Сердце, как и тело, колотилось, будто сумасшедшее, и мне захотелось от этого спрятаться. Попытавшись освободиться от наваждения, я с ужасом осознала, что слышу не свое сердцебиение и колотится не мое тело. Запах соли дурманил и одновременно трезвил. Я осознала, что держу зубами горло горничной. Ее бешенный пульс бьется под моими губами, пока она отчаянно пытается вырваться, с каждой секундой безвозвратно теряя силы. Сопротивление слабело в такт моим жадным глоткам. Я не хотела отпускать ее, не выпив до последней капли, и в момент, когда тело девушки обмякло, я словно очнулась и отдернулась от нее, как ошпаренная. Пустые глаза застыли на бледном лице. Ком поднялся от желудка к горлу, и я взвыла от ужаса перед собственным поступком.

— Господи, я убила ее… Убила! Как это произошло?

В дверь постучали и вошли, не дождавшись ответа. На пороге появился Коди Аллен. Его дружелюбное выражение лица сменилось шоком от увиденного. Но не таким, что был бы на лице человека, увидевшего подобную картину, а шоком, который появляется на лице у матери, когда ее ребенок изрисует красками обои.

— Во-оу. Кто-то не поужинал вовремя и сорвался?

Вампир проговаривал это медленно своим мягким голосом, растягивая некоторые гласные.

— Ч-что ты тут делаешь? — голос не слушался.

— Думал пообщаться. Познакомиться поближе, но, оказалось, выбрал неподходящий момент.

От вкуса крови внезапно начало мутить. Номер снова поплыл. Я практически на ощупь доползла до ванной. Открыв воду на полную, я, не задумываясь о наблюдающем за всем этим вампире, шагнула под нее прямо в окровавленной одежде, подставляя затуманенную голову под струи ледяной воды. Наваждение спадало, хотя тело до сих пор била дрожь.

Бенни бесцеремонно вошел в ванную и сел на бортик, глядя на меня с каким-то умиленным снисхождением.

— Малышка, твоя проблема в том, что ты сопротивляешься тому, кем ты стала. А это и приводит к срывам. Хочешь ты этого или нет, но тебе нужна кровь.

Я подняла взгляд на певца. Мне было страшно от самой себя. От того, что я не могла это контролировать. А случись нечто подобное, когда рядом был бы кто-то из моих знакомых? Невольно вспомнилась ночь у клуба, где Алекса могла настигнуть такая же участь, как и несчастную девушку.

— Что мне делать? — спросила я Аллена.

Присутствие знаменитого певца при таких обстоятельствах рушило мои представления о жизни, как карточные домики. Чем дальше, тем более странно. И страшно.

— С чем? С трупом или с голодом?

От слова «труп» я поморщилась от подкатившего к горлу кома.

— Со всем.

— На горничную забей. Не то чтобы Виктор одобрял подобное, но иногда это случается, — вампир игриво улыбнулся, как будто речь шла о какой-то компанейской забаве, которая практикуется в стенах отеля. — А по поводу голода… Слушай себя. Если ты будешь пытаться заменить свою потребность в крови, будут случаться такие конфузы.

Я обняла колени, пока сидела в ванной под струями холодной воды. С вернувшейся трезвостью ума пришло в прямом смысле человеческое осознание ситуации. Я убила человека. Я выпила ее до последней капли и почему-то не чувствую ничего похожего на раскаяние. Вообще ничего не чувствую, кроме страха перед этим неуправляемым монстром внутри.

После того, как несколько человек по поручению Коди, как ни в чем не бывало, устранили следы произошедшего в номере, я поняла, что это действительно здесь не впервой. Страхом пахло до тех пор, пока они не оттерли кровь от ковра, бросая на меня настороженные взгляды, и не ретировались из номера от греха подальше. Коди пробыл со мной еще около часа, успокаивая, как умеет, и рассказывая немного о повседневности вампира-знаменитости, чтобы меня отвлечь.

Словив отворот-поворот в попытке меня охомутать, он вышел из номера с видом, как будто ничего не произошло. Нарциссичности Аллена позавидовал бы кто угодно, тем не менее он был вполне приятным собеседником, когда не действовал по схеме «в этих трусиках я еще не бывал».

До утра еще оставалось несколько часов. Смысла ложиться спать не было, поэтому я включила телевизор. Тупо уставившись в него, даже не пытаясь понять сути происходящего на экране, я утонула в своих мыслях на несколько часов.

Что бы сказал папа, если бы узнал, кем я стала? Я бы не посмела приблизиться к нему. Лучше бы он думал, что я пропала, что валяюсь где-нибудь в канаве, чем узнал бы, что я кровососущий монстр. Призванный, вроде как, охранять людей от ночных хищников и наоборот, судя по всем этим легендам, но сегодняшний вечер пошатнул во мне уверенность в том, что это вообще ко мне относится.