Сам дом в два этажа, сложен из добротных бревен, с большими окнами и открытой террасой на втором этаже. Эдакий рай для лесника, мечта интроверта, уставшего от людского гомона.

— Выступать без спроса за порог – запрещено, — совершенно ровным голосом сообщает тот, что помоложе после того, как поднимаемся на крыльцо.

Он распахивает дверь и, не думая о галантных манерах, первый заходит внутрь. Хлопает ладонью по выключателю.

— Что встала?

Тот, что позади бесцеремонно подталкивает меня вперед.

— Вас не смущает, что это похищение и насильное удержание?

— Нет.

Им похер. Они даже не пытаются этого скрывать.

— Когда я отсюда выберусь…

Если выберусь…

Одного взгляда на их равнодушные лица достаточно для того, чтобы растерять запал. Они тоже сомневаются в том, что я покину этот дом.

Интересно, чем руководствовался Кирсанов отбирая цепных псов и сколько заплатил им, чтобы безропотное подчинение? Вряд ли мне удастся как-то их уболтать и склонить на свою сторону.

— На второй этаж.

Второй этаж это такая себе новость – слишком высоко, чтобы выбраться через окно. Стараясь не показать своего разочарования, я послушно поднялась по широкой, добротной лестнице с тяжелыми лаковыми периллами.

Однако мой страх, относительно того, что через окно не выбраться, вообще оказался бессмысленным, потому что меня отвели самый конец коридора и запустили в крохотную комнату – три на три метра. Там была узкая низкая кровать, стол, стул, резная вешалка с тремя крючками, но не было окна.

Проклятье.

— Подъем в шесть. Еда по расписанию. Если надо в туалет – кричи, — хмыкнул сопровождающий, — если услышим – отведем.

Свиньи.

— Когда приедет Кирсанов?

Молчание.

— Мне нужно знать, когда приедет Максим!

Я стараюсь говорить твердо, но голос гадко подрагивает, выдавая слабость и испуг.

— Как посчитает нужным, так и приедет.

С этими словами дверь закрывается, и я остаюсь одна в своей новой комнате.

И правда тюрьма.

Сажусь на жесткую кровать, и пригорюнившись, упираюсь локтями на свои колени. Мне все меньше нравится происходящее, и все меньше веры в то, что удастся сбежать. Внутри кипит, хочется что-то сделать, совершить какой-то прорыв. Сокрушить угрюмую тюрьму и с флагом наперевес умчаться в закат. А еще больше хотелось истерить и бить кулаками в дверь с требованиями, чтобы меня отпустили.

Мне с трудом удается обуздать эти эмоции. Слишком нервные и бестолковые, чтобы быть полезными. Надо собрать себя воедино, успокоиться и хорошенько все обдумать, решить, что делать дальше.

Прежде всего надо бы осмотреться в этой обители зла. Узнать, есть ли тут еще люди, кроме этой парочки. Сколько выходов из дома, сколько выездов с огороженной территории.

Силюсь вспомнить, а щелкал ли замок, когда дверь заперли и не могу. Не обратила внимания. Поэтому поднимаюсь к кровати, крадусь к двери и тихо тяну за ручку.

Открыто.

Мне некогда думать о том, почему так вышло. Выскальзываю из комнаты, крадусь к лестнице, и на верхней ступени замираю, прислушиваясь к тому, что внизу. Голосов не слышно, но явственно раздается звон ложки по тарелке. Кто-то из них в кухне-гостиной. Мимо не проскользнуть – можно и не пытаться, но обратно я не спешу. Слушаю.

Спустя пару минут раздается скрип входной, и на одного персонажа становится больше. Они глухо переговариваются, я не могу разобрать все слова, но четко улавливаю:

— Ее надо покормить. Отнеси.

Черт! Сейчас еда – это последнее, что меня волнует. Аппетита ноль.

Но мне приходится поспешно ретироваться и вернуться в свою комнату. В конце аккуратно прикрываю дверь, чтобы никто ничего не заметил, и плюхаюсь на кровать лицом к стенке.

Вовремя!

Буквально спустя минуту на лестнице раздаются тяжелые шаги, потом в комнату входит один из моих тюремщиков и ставит на стол поднос.

— Тебе надо поесть.

— Не буду, пока не приедет Кирсанов, — я даже не оборачиваюсь.

— Голодовка может затянуться.

— Плевать.

— Как знаешь.

Он уходит, и я, прислушиваясь до посинения, снова не слышу, чтобы замок захлопнулся. А это значит, что надо выждать удобный момент, подгадать, когда никого из них не будет внизу, и покинуть этом место.

Глава 3

Нужного момента приходится ждать. Я битый час торчу возле приоткрытой двери и слушаю голоса и шаги, доносящиеся снизу.

Ничего полезного не звучит. Простые мужские разговоры: вчера смотрел матч, на выходных едем за город. Обычная человеческая жизнь. Если не считать того, что эти двое –мои конвоиры, а я в самой настоящей тюрьме.