Ручка двери привычно резко дергается. Я пугаюсь. Стираю сообщение. В голове скользит: это не мое дело. Всё, что связано со Смолинами, вообще не мое дело. Отбрасываю телефон и блокирую.

Сердце еще выпрыгивает, но я разворачиваюсь, улыбаюсь и врезаюсь взглядом в любимые глаза.

При виде Тарнавского мой мир сразу же окрашивается в любимые цвета. Все мои моральные и этические дилеммы разбиваются об один единственный аргумент: мы с ним защищаем себя, а не нападаем.

Судья приближается в несколько быстрых движений. Ставит мне за спину какой-то пакет. Я оглядываюсь. Присмотреться хочу – не дает. Поддевает пальцем подбородок и возвращает взгляд себе.

– Щеки красные. Жарко? – подмечает. Я мотаю головой и позволяю поцеловать себя невзирая на то, что дверь на замок он не закрыл.

– Все нормально, – мой ответ под сомнение не ставит. Не спрашивает больше ни о чем. Смотрит в глаза. Я об него греюсь. Успокаиваюсь. Считаю поглаживания большого пальца по позвоночнику над поясницей.

Всё будет хорошо. У нас.

Подаюсь вперед и аккуратно целую мужской подбородок.

– У тебя заседание через пять минут. Ты как раз успел.

Хвалю его, хотя он и не нуждается в похвале. Мне кажется, успешно выталкиваю себя обратно в нашу с ним реальность. В ней нет места для сомнений. Мы все решили давно.

– Там скукота будет. Исследование доказательств.

Я закатываю глаза и качаю головой.

– Это важная стадия судебного процесса, ваша честь, а не скукота. Вы на основании этих доказательств потом...

Он не хочет слушать мои нравоучения. Практически затыкает мой морализаторский фонтан своим языком. Я на лекциях его так не перебивала.

А теперь сначала давлю в грудь, потому что целоваться в моей приемной опасно, а потом уже цепляюсь за лацканы его пиджака, потому что под коленками слабость. И хочется прижаться теснее.

Пытаюсь отстраниться – на затылок ложится ладонь. Поцелуй углубляется.

Он понятия не имеет, от какой тревоги отвлекает, но делает это мастерски. Когда отрывается первым – я плыву. Эмоционально и даже физически.

Собрав последние крупицы здравого смысла хриплю:

– Я тебе не дам. Мы не успеем, – уверено качая головой.

В ответ на лице Славы расцветает улыбка. Красиво вырисовываются ямочки. Я понимаю, что дам всё.

Мужская рука соскальзывает с затылка и ныряет мне за спину туда, где на стол был поставил пакет. Слава достает оттуда и вкладывает в мои пальцы небольшую коробку.

Я смотрю вниз. Сначала кручу ее, потом лицо заливает краской. Вскидываю взгляд. Дарю ему, кажется, именно те эмоции, на которые он рассчитывал. А у самой... Неверие. Потом верие. Потом...

– Ты шутишь... – Я шепчу, он отвечает взглядом: ни черта. Подается вперед и так же уже своим шепотом щекочет мои губы и нервы бесшабашным:

– Там правда скука будет, Юль. Давай поиграем.

Глава 38

Юля

Я не понимаю, как это произошло, но еще вчера я была отличницей-девственницей, шедшей на красный диплом, а сегодня в моих трусах на магнитике держится миниатюрный сатисфаер с дистанционной настройкой режимов... И я иду секретарем в судебное заседание.

Оглядываюсь, ловлю азартный взгляд Тарнавского и понимаю, что не спетляю.

Качаю головой, снова разворачиваюсь и плотнее прижимаю к груди материалы дела. Как я согласилась, господи? Как согласилась?!

Сейчас не чувствую ничего, кроме легкого трения, но от мысли, что будет дальше, бросает в жар. Щеки уже вовсю пылают.

Слава поклялся, что игрушка беззвучная. Пока я обалдевала – сконнектил со своим телефоном. И я даже толком описать не могу, насколько возмущена и взволнована.

Пулей пролетаю мимо ожидающих заседания сторон. С непропорциональным весу папки громким звуком прихлопываю ее к судейскому столу. Тарнавский обходит меня, а я уже в глаза смотреть не рискую. Хочу улизнуть — преграждает путь. Вынужденно поднимаю взгляд.

Он подается ближе. На ухо шепчет:

– Только кончать не смей. Договорились?

– Ненавижу тебя… – Шепчу, качая головой. Он улыбается. – Ты в мантии. У тебя даже не видно, если встанет.

– Уже стоит, Юль.

Тарнавский отрывается от моего уха и отступает.

А я еще не чувствую стимуляций, но уже пульсирую сама.

Черт.

Какой кошмар!

Приглашаю стороны. Занимаю свое место и ерзаю на стуле. Ногу на ногу не заброшу.

Слушаю моннотонные вступительные слова судьи Тарнавского и с опаской смотрю на его, лежащий на столе, мобильный. Когда возьмет в руки – мне конец.