– Нервы успокаиваю, Айдар Муратович. – За образцовой вежливостью скрывается такая же ирония в ответ. Я чувствую ее. Уверена, Салманов тоже.

– То, что нервы у тебя не к черту, – это факт, – только не подхватывает за Тарнавским напускной игривый тон беседы, а абсолютно серьезным голосом отвечает то, что скорее всего правда думает.

Слава в свою очередь не пытается ни защищаться, ни оправдываться. Курит. Смотрит на море. После паузы коротко и глуховато отвечает:

– Работа нервная.

Видимо, это совсем не то, что хотел бы услышать Салманов. В трубке слышна отборная ругань, но слов я не разбираю. Язык не знаком.

Мой Слава в ответ смеется.

– Я не татарин, Дар. В душе не ебу, ты меня нахуй сейчас послал или замуж позвал. – Мне кажется, перегибает. У меня перед глазами уже мигают красные флажки. Но у него другие допустимые нормы риска, азарта, другие задачи и другие способы их достижения.

– Нахуй послал. Не сомневайся.

Слова ужасны, но даже для меня не звучат обидно. Слава тоже хмыкает. Молчат.

– Давай серьезно, Слав. – Возобновляет дискуссию Салманов.

И Слава идет ему навстречу примирительным:

– Давай серьезно.

После всплеска оба мужчины меняют тон. Слава и визуально меняется – действительно становится куда более серьезным. Докуривает и тушит сигарету о пепельницу. Я вдруг осознаю, что он мог вот так сидеть чуть ли не каждую ночь. Это у меня здесь лучший в мире отпуск. А он… Латает дыры в личном, позволяя разрастаться куда более опасным проблемам в других сферах.

– Ты когда домой?

Мы домой через три дня.

Но Слава не спешит "радовать". Молчит и продолжает давить окурок в пепельницу. Потом прокашливается. Оживает.

– Я думаю может нахуй это домой? Остаться? Хорошо тут, Дар. Всё, что нужно, есть.

В ответ – тишина. Но мне кажется мысленно она заполнена таким же неведомым мне матом.

– Ты неправ, Слав. Всё, что ты делаешь, это глупости.

Тарнавский хмыкает. Меня кроет обидой за него.

– Спасибо, Айдар. Спасибо. Всегда знал, что ты обо мне высокого мнения.

– Я по поступкам, Слав. Ты знаешь.

Слава молчит. Я внутри проговариваю кучу ненужных слов.

Новая пауза увенчивается тяжелым вздохом. Слава прокашливается. Садится ровнее. Берет мобильный в руки.

Я боюсь, что отключит громкую связь. Он оглядывается. Успеваю сомкнуть веки.

Думай, что сплю, Слав. Говори. Я уже не смогу в полном неведенье. Меня хватило на десять дней.

Приподнимаю веки и вижу, что он снова смотрит на море.

В динамик спрашивает:

– Что ты хочешь услышать, Дар? Я возвращаюсь через три дня. Бодрый. Активный. Готовый пиздиться и пиздить. Вы знаете это и без того, чтобы задрачивать меня звонками в первом за хуй знает сколько времени отпуске.

– Я хочу услышать, что план не меняется, Слава. Только это.

– Тогда я должен тебя разочаровать, потому что план меняется. – Слава давит интонацией.

Новая пауза разъедает мою грудную клетку стыдом, как ржавчиной.

Я уже давно поняла, что доводила его до ручки, а по факту проверяла на прочность чувства. И нервы. Они выдержали, а мне ужасно стыдно перед ним за это. И за то, что планы приходится менять.

– Ты все по пизде пускаешь, Слав. Что бы кто тебе ни говорил, и как бы ты сам там себе не придумал – уже поздно. Надо было раньше думать.

Только я об этом даже сказать не могу, а Салманов – может.

Каждая пауза в их разговоре-перепалке сьедает мои нервные клетки. Слава снова закипает:

– Мне извиниться, что не подумал раньше?

– Извинишься перед теми, кто из-за тебя сядет. Мне-то что…

– Сука ты Салманов. – По телу бежит дрожь. – Нахуя нагнетаешь?

– Потому что мне надо тебя впечатлить. – Напряжения достигает пика и летит вниз. Салманов произносит и хмыкает.

Я путаюсь абсолютно и окончательно. Но это я, а Славу сломить не так просто.

– Проебался не один я, Дар. Все немного проебались. Но я не поменяю решение. Я об этом много раз сказал. И Аркадию тоже. Вырулим иначе. Не думаю, что ваше упадничество годится на что-то кроме прессинга на меня.

Я уверена, Салманову есть, что возразить, но он не торопится. Этот диалог в принципе не звучит, как спор, хотя и сдобрен матами, эмоциями, тем самым прессингом.

Я мысленно прошу Славу свернуть его и положить трубку. Волнуюсь. Возможно, по-детски, но хочу отложить проблемы на три оставшихся дня.