Но и без этого мне есть, что рассказать.

Слышу, что навесные двери съезжаются, когда отсчет времени звонка с мамой показывает уже почти десять минут. И для нас это нормально. Но Слава…

Господи, о чем они так долго говорят с Власовым? Как мне не переживать?

– Мне пора, мамуль. Я перезвоню.

Скомкано прощаюсь и скидываю. Оглядываюсь. Сердце помимо воли ускоряется. Я отмечаю в нем всё до мелочей. Немного колкий взгляд. Угрожающе-плавные движения. Залом между бровей.

Но он с каждым шагом все яснее избавляется от отголосков того, что меня больше вроде как не касается. Подходит к кровати, расплываясь в опасной-опасной, моей любимой, улыбке.

Я в ответ тоже улыбаюсь. Сердце – быстрее.

Мужские ладони бесцеремонно едут по моим ногам от самых щиколоток и до бедер. Слава скатывает полотенце все выше и выше. До ягодиц.

Опускается коленом на кровать. Я еле-еле приподнимаю таз – собирает влажную ткань на середине ягодиц.

Улыбаюсь, чувствуя, как склоняется.

Целует под коленкой. Выше. И выше. И выше…

– Прячешь меня? – не упускает возможности нежно уколоть. Я в ответ улыбаюсь ярче. Невозможно ни спорить, ни обижаться, ни думать сверх меры, когда он топит в чувственности.

Прижимается губами к бедрам, почти невесомо придерживая ягодицы.

Целует под правой. Я чувствую, как между ног нагревается. Пальчики на ногах сами собой поджимаются.

Киваю, более откровенно выпячивая себя навстречу губам. Чувствую дуновение ветерка – он смеется. Целует опять.

– Может обидеться на тебя, как думаешь? – спрашивает, вжимаясь кончиком носа в кожу и проезжаясь выше.

Я оглядываюсь и мотаю головой.

Нет. Ни в коем случае.

Глаза горят-горят. И мои. И его.

Мы обмениваемся столпом искр, которые исходят из зрачков, а потом Тарнавский резко вжимается зубами в место, которое навечно отмечено им.

Я ожидаемо пищу:

– Слава, больно!!! — и безрезультатно дергаюсь.

Но ему похуй. Он держит мои бедра крепче. Прикусывает еще раз. По телу прохладным покалыванием проходится удовольствие.

Пальцы ложатся на половые губы. Я учащенно дышу и раскрываюсь. Влажная и полная желания.

Он ласкает меня между ног и гладит пальцами мою татуировку.

Я еще сильнее возбуждаюсь, представляя, какой открываюсь сейчас его взгляду.

Кристина на балконе ёрничала, что я скорее всего и наколоть его себе куда-то успела. Но тогда – еще нет. А теперь наколола.

На моей правой ягодице отныне и навечно находится самая дураковатая из возможных композиция, к которой ни у меня, ни у Славы нет ни малейшей претензии.

Мое влюбленное махонькое сердечко, на котором отдыхает судейский молоток. И подпись почерком, похожим на его «Ваша ебаная честь».

По моей просьбе выводя слова на бумаге, Слава сказал, что я сумасшедшая. Я не спорила. Да. И он меня такую любит.

Судья Тарнавский отлично помнит, на чем мы остановились. Снова приспускает плавки и давит бархатистой головкой члена на вход.

Дергает полотенце в сторону. Наклоняется. Я чувствую его грудь спиной.

Дыхание жжет ухо. Он медленно входит, я выгибаюсь и тихонечко стону.

Двигается медленно, прижимая к матрасу своим весом. После нескольких проникновений – тянет сразу две подушки и устраивает мои бедра на них. Упирается ладонью о матрас. Второй – гладит меня по спине. Придерживает за талию. Трогает грудь. Крутит сосок.

Я с каждым ускоряющимся движением поднимаюсь тазом все выше. Толкаюсь навстречу все очевидней. Кусаю губы. Постанываю и раскачиваюсь на локтях.

Чувствую все то же, что он сейчас. Огромное желание. Агрессию. Ее сброс. Его то и дело выдергивает звонками в реальный мир, который нас, возможно, нахуй сожрет, когда вернемся. Но пока мы тянем друг друга назад. В наш.

Я сжимаю пальцы в замок и сильно давлю ладонью в ладонь. Их от напряжения сводит. Низ живота горит и пульсирует. Слава раз за разом наполняет меня собой, выбивая из тела пошлые звуки.

Когда мне кажется, оргазм сейчас накатит, силой размыкаю затекшие пальцы и пытаюсь зачем-то ухватиться за покрывало. Тарнавский не дает.

Легко разворачивает под собой. Заводит ноги максимально высоко по своим бокам и снова врывается.

Я чувствую трение на лобке. Скольжение дразнит клитор. Глаза закатываются от удовольствия.