Отвечает пахарь:

– Был я третьего дня в городке Гурьевице, там живут мужички, да все они разбойнички – стоят с ножами на краю дороги, собирают подорожные гроши. Я им дал гроши подорожные: теперь тот, кто стоя стоял, сидя сидит, а тот, кто сидя сидел, так лёжа лежит. Уехал я от них, не простившись, и увёз с собой соли ровно три меха по сорок пудов на своей соловенькой кобылке.

Говорит Вольга пахарю:

– Ай же, оратай-оратаюшка, не поедешь ли нам дорогу к городку показывать?

Пахарь легко согласился, в путь-дорожку с ними отправился. Шелковые гужики он повыстегнул, кобылку из сошки повыдернул, сел на неё и поехал рядом. Едут они по полю, и недалеко ведь отъехали – говорит оратай:

– Погоди-ка, Вольга Всеславович! Я кобылку из сошки-то повыдернул, шелковы гужики повыстегнул, а сошку саму позабыл в бороздочке. Ты пошли кого из своих молодцев мою сошку из борозды повыдернуть, из лемехов земельку повытряхнуть, отбросить сошку за ракитов куст, а то я, мужик, подустал от оратайства – неохота мне возвращаться.

Посылает Вольга Всеславович к сошке молодого Василия Казимировича. Тот поехал к ней, усмехаючись, одной рукой её повыдернуть торопится: да вот только как с ней ни мучается, как её ни берёт, как подковырнуть ни пытается – не даётся сошка, словно заколдована.

Василий Казимирович запыхался, замаялся. Посылает Вольга к нему на помощь Поповича. И тот поехал, усмехаючись. Желает Алёша простую сошку крестьянскую одной рукой повыдернуть: да куда там! Они вдвоём с Василием пытаются ту сошку из борозды выковырять, но не могут её и раскачать.

Отправляет Вольга Добрыню Никитинца. И Добрыня старается сошку повыдернуть, да всё без толку. Даже втроём у них, у богатырей, ничего не получается: стоит сошка в борозде как вкопанная, с места не сдвинется.

Не солоно хлебавши вернулись к Вольге могучие русские богатыри. Они несказанно удивляются, в своей неудаче сознаются: «Не могли мы сошки и от земли оторвать, по силам её поднять разве что Илье Муромцу».

Говорит тогда мужик:

– Молодые люди, что новы горшки – то и дело бьются, а старый горшок хоть берёсткой [3] повит, да три века живёт. Поедем-ка, Вольга Всеславович, уберём мы кленовую сошку.

Подъехали они к кленовой сошке. Вольга попытался ту сошку поднять, напрягся со всей своей молодецкой силой, с тайными колдовскими заговорами – да только подломились его резвые ноженьки, замутились его ясные очи. Упал Вольга на бороздину, подняться не может.

Говорит он оратаю:

– Я много по свету езживал, рыбой-щукой ходил в синих морях, рыскал по тёмному лесу серым волком, взмывал в небо ясным соколом, но не видывал такого чуда! Не научился я премудрости орать-пахать, крестьянствовать.

Тут берёт пахарь одной рукой Вольгу за жёлтые кудри, как щенка годовалого, сажает его на добра коня, а другой-то рукой хватает свою кленовую сошку, из борозды её выдергивает, с лемехов земельку отряхивает, бросает сошку за ракитов куст, словно лёгкую щепочку.

Сел затем мужик на соловую кобылку, и поехали они к городку Гурьевицу. У пахаря кобылка шагом идёт, а Вольгин конь поскакивает. У пахаря кобылка рысью пошла, а Вольгин конь от неё отстает.

Говорит Вольга Всеславович мужику:

– Если бы эта кобылка коньком была, я дал бы за конька пятьсот рублей.

Отвечает мужик:

– Я взял кобылку ещё жеребёночком из-под её матушки, заплатил за жеребёночка пятьсот рублей, а теперь не возьму и две тысячи. Была бы моя кобылка коньком, и вовсе цену не имела бы.

Едут дальше они по чисту полю, а мужик-то всё по сторонам оглядывается.

Спрашивает Вольга:

– Отчего ты, оратай, по всем сторонам оглядываешься?

Отвечает оратай:

– Где-то здесь оставил я свою перемётную суму.

Вольга глядит – лежит под его конём перемётная сумочка, да уж больно она мала, едва её на земле видать.

Просит оратай:

– Не подцепишь ли мне, Вольга Всеславович, мою суму?

Нагнулся Вольга, попробовал было перстом суму сдвинуть – не сворохнётся сума.

Вольга удивился:

– Много я по свету езживал, но такого дива не видывал! Вроде мала сумочка перемётная, а ведь с земли не подымется.

Слез он с коня, ухватил суму двумя руками, но как только ни тужился, разве что повыше колен сумел поднять её и тут же по колена в землю угряз. Однако Вольга не сдаётся. Ещё повыше поднял суму – и уже по плечи в земле стоит. По белу лицу Вольги не слёзы – кровь течёт. Ещё выше суму он поднял – осталась одна голова на поверхности. Тут бы Вольге и конец пришёл, да вот только взял его оратай за жёлтые кудри, из землицы повыдернул, посадил на добра коня. Сам же, нагнувшись, подхватил суму, словно пушиночку, бросил её поперёк соловой кобылки.