Его глаза сверкнули.

— Для умной девушки ты ведёшь себя ужасно бестолково. Черников не любит выглядеть слабыми. Он бы с удовольствием расправился с тобой. Но он — существо, которое действует в тени. Союз с могущественной семьей привлечёт к тебе всеобщее внимание. Он не захочет вмешиваться.

То, как Роман это объяснил, звучало так разумно. Но это было даже близко не так.

— Я не собираюсь этого делать. Когда я выйду за кого-то замуж, то это будет по любви.

Его губы изогнулись в насмешливой улыбке.

— Странная идея, Катя, но её лучше оставить Голливуду.

— Смейся надо мной, если хочешь, но я не собираюсь выходить замуж ни за одного из мужчин в этих папках. Брайан сказал, что теперь у меня есть собственные деньги. Я могу уехать отсюда и жить самостоятельно.

— В реальном мире ты бы и минуты не продержалась, принцесса.

Я пожала плечами.

— Может, и нет, но не тебе решать, буду ли я пытаться.

Его глаза сузились до серебристых щелочек.

— У тебя, кажется, сложилось впечатление, что мы ведём переговоры. Это не так, милая моя. Я говорю тебе, что произойдёт и когда. Твоя единственная задача — повиноваться.

От этого слова — повиноваться — у меня по спине побежали мурашки. Что было чертовски неудобно, когда Роман вёл себя как последний придурок.

Стокгольмский синдром в самом разгаре.

Я заговорила с бравадой, которой не чувствовала.

— Или что, ещё порка?

Стал бы он делать это прямо здесь и сейчас? Может быть, он каждый вечер приглашал бы меня в свою столовую и сажал к себе на колени, пока я не соглашалась на его требования.

Дрожь пробегала по моей коже, становясь горячей и интенсивной, пока я выдерживала взгляд Романа. Это было почти так, как если бы я жаждала этого.

— Этого больше не повторится, — произнёс он.

Я сглотнула. У него на уме было что-то похуже? Беспокойство и предвкушение всколыхнулись во мне, отчего у меня перехватило дыхание. Напряжение нарастало, заполняя пространство между нами.

Он встал, и мой пульс участился, когда Роман подошёл к двери и заговорил с кем-то снаружи. Секундой позже появился Константин.

Роман отвернулся от двери с непроницаемым выражением лица.

— Константин проводит тебя в твою комнату, где ты будешь оставаться, пока не образумишься.

***

Я кипела от злости, расхаживая в изножье кровати. Я была так зла, когда Константин вёл меня в комнату, что даже не потрудилась включить свет, и единственным источником света была полная луна, которая только начинала всходить за окном.

Но я хотела темноты. Это соответствовало моему настроению.

Роман думал, что сможет принудить меня к сотрудничеству, заперев в моей комнате. И снова он диктовал, а я должна была просто подчиняться. Он поделился минимальным количеством информации о себе, выдавая факты так, словно они были драгоценными дарами, и я должна быть благодарна за привилегию знать о нём маленькие пикантные подробности, в то время как он, казалось, знал обо мне всё.

И он приводил меня в замешательство, бросая то в жар, то в холод. Я и представить себе не могла собственнический взгляд в его глазах или ревность в его голосе, когда мы говорили о Брайане. Но потом он дал маху, назвав меня «неудачницей» и заявив, что я слишком некомпетентна, чтобы выжить самостоятельно.

«Ты бы и минуты не продержалась в реальном мире, принцесса», — он насмехался над моей неопытностью, отказывая мне в выборе.

Проблема была в том, что Роман был прав. Мой отец держал меня в золотой клетке. Даже в колледже, когда я должна была расправить крылья, мой отец всё время контролировал ситуацию.

Теперь я знала, что Роман сыграл в этом определённую роль.

И он держал меня в ещё одной клетке и хотел ввести в третью, выдав замуж. Чтобы я была «в безопасности».

Возможно, я больше не хотела безопасности. Я устала от того, что меня держали. Наблюдали.

Чёрт, он, наверное, сейчас наблюдает за мной. Роман сказал, что у него везде есть глаза и уши. Почему в мою спальню нельзя входить?

Не отдавая себе отчёта в том, что делаю, я сбросила туфли на каблуках и забралась на кровать. Мысль о том, что он, возможно, наблюдает за мной, наполнила меня беспокойством и дрожью, и я прикусила губу, когда потянулась и расстегнула молнию. Я сняла платье и отбросила его в сторону. Оставшись в одном кружевном чёрном лифчике и таких же стрингах, я легла на спину и погладила руками живот.

Мои бёдра сами собой задвигались, и я прикусила губу, чтобы не вздохнуть. Я никогда раньше не считала себя эксгибиционисткой, но мысль о том, что я, возможно, выступаю перед кем-то, наблюдающим за мной через объектив камеры, заставила моё дыхание сбиться, а моё сексуальное тело запульсировало от желания. Роман хотел запереть меня в моей комнате?

Отлично. Он мог запирать меня, сколько хотел. Но он не мог контролировать то, что я делала в постели. Он называл меня принцессой. Обвинял меня в том, что я всего лишь избалованный питомец.