– С приходом Чёрной Смерти какая-то часть этих несчастных полегла сразу. За своё инакомыслие. Другие же – встали под знамёна кровожадной рати, дабы продолжить вершить правосудие. Тем более, что хаос, накрывший Город, развязал грешникам руки и дал им разгуляться вволю. Перед часом расплаты…

«Милостивые Противоположности… – сокрушался про себя отец Энрико, округлив глаза по пять сольдо. – Этот безумец… Он что, пытается оправдать мор? Так, что ли?..»

– Я очень щепетилен в выборе приближённых, но даже мне свойственно ошибаться ввиду сердоболия. Большинство тех, кто остался в крепости с началом эпидемии, действительно не познало чумную печать Света и Тьмы. Те же немногие, кто таил зло до поры до времени, пали замертво под гнётом болезни. Мы избавились от них.

И теперь наш Илоев Ковчег чист, в нём нет ни одной души, придерживающей греховный помысел до удобного случая. Судный День для Саргуз уже настал, и если так, мы спокойно переживём его здесь. А после – восстановим Город, как только он окончательно очистится от скверных умов. На пока меня больше волнует Провинция. К этому вернёмся позже…

«Скверных умов? Это какая-то шутка, да?» – бесновался Малатеста, не подавая виду. И тем не менее, он всё больше убеждался: Свет и Тьма лишили своего помазанника здравого смысла, и тот выжил из ума безнадёжно. Ненадёжный союзник, пропащий лидер.

Освальдо Барбин рассмеялся недобро, пряча глаза, и, как если бы зрел прямо в душу мутанта, пояснил:

– Вы только вдумайтесь, отец Энрико: только четверым воинам Церкви Противоположности позволили добраться до моего Ковчега последними! Благо, “Медуза” прибыли первыми. Как раз вовремя. До Вас к нашим вратам приходили и другие, но…

Герцог поджал губы и всплеснул руками, как бы извиняясь. Фальшь. Плевать на уважение. Альбиносы – точно такие же подданные его. Овцы гениального пастыря.

Говорить прямо о чужой смерти Барбин что тогда, что сейчас не решался, как если бы так накликал на себя гнев Противоположностей.

– Да, Ваше Благородие. Я всё видел… – предельно холодно пролепетал Верховный Персекутор, стараясь абстрагироваться от факта, что кости под стенами Вальперги принадлежали лучшим из людей.

Его Корпусу. Его братьям по вере и оружию. Его друзьям.

– Я надеялся, среди вас будет больше достойных гармонистов. Мне жаль, – беспечно говорил старик, бесстрастно глядя в глаза альбиносу. – Чумная орда всё расставила по местам.

Зеркальный Рыцарь позволил себе хмыкнуть. Герцог и ухом не повёл: телохранителю было позволено многое. Тот мог выразиться под час яснее, желчнее и искромётнее, чем придворный шут. Но предпочитал молчать. Ибо молчание – золото.

Едва осознав, куда вляпался, Малатеста тут же смекнул, что именно хочет от него услышать умалишённый фанатик-феодал.

Выпустив со свистом воздух через ноздри, первый среди персекуторов склонил голову к груди и заговорил в попытке оправдать Корпус:

– Так и есть. Но все они, так или иначе, полегли при исполнении. Так решили Противоположности. О тех, кто был с братом Армандо, судить я не берусь…

«Негде в Саргузах искать спасения. В низинах – моровая напасть, в горах – авторитет старика, потерявшего последний свет разума. Отсюда некуда бежать…»

Может, и есть, да только не по его честь.

Печальный вывод. Верный, но лишь отчасти.

– Две дюжины инквизиторов лучше, чем нисколько, – холодно подытожил Освальдо Барбин. Как вдруг лицо его стало каменным. – Хотя могло быть и больше. Но увы, увы…

Энрико Малатеста нахмурился.

– В смысле?

– Альмансары, – вздохнул Освальдо, разводя руки в стороны.

И этим всё сказано. С вестанской семьей святого отца из Вестании что у Церкви, что у Священной Инквизиции, что у власти исключительно светской постоянно возникали проблемы. По-другому они и не могли: самая настоящая, горячая кровь Пиретреи.

Своенравность их запредельна чуть ли не от природы. К тому же, кровь у них тоже смешанная с сарацинской, о чем сами Альмансары говорить не любили. Морисков терпеть не могут в Вестании – кровь из носа. То-то они перебрались в Илантию в своё время.

Не из простых семейка.

Так или иначе, сути дела не меняет. На каком бы счету ни находились клирики рода Альмансар, с ними не заскучаешь. Постоянно что-нибудь да где-нибудь. Отец Бруно сам по себе позволял более прямое чтение Дюжины Столпов, глаголом паля сердца людей.

Между тем его старшие сыновья выслужились настолько, что поднялись до капитанов. “Пегас” и “Фавн” – их люди. Раз уж “Феникс” и “Цербер” более не существуют, по эффективности они идут сразу за “Медузой”.

У них свои методы священной войны, порицаемые прочими в Церкви. Бесчеловечные. Зато действенные.