И он сидел, кукуя. Спорил сам с собой в уме, раз уж призрак возлюбленной так и не являлся ему. Впрочем, Флэй и не звал, опасаясь, что Сокофон в который раз посеет смуту. Альдред лениво оберегал сон Джады. Радовался, ведь все могло оказаться хуже.

Гораздо, гораздо хуже.

Естественно, вряд ли бы Киаф Снов попал вообще в такую передрягу, будь он один. И всё же, зарекаться не стоило – что от сумы, что от тюрьмы. В жизни бывает всякое. Особенно, когда твой далёкий предок – Бог Пантеона.

За себя Альдред знал хорошо. Попади он в Недра, далеко бы не ушёл. Он остро нуждался в плече союзника, на которое мог бы опереться во мгле под землей. Это чужая среда, его ад наяву. Если бы не Джада, с которой Флэй держал руку на пульсе, был бы он уже труп. Так что Верде стоило, по меньшей мере, отблагодарить.

Может, временами брюнетка вела себя несносно, и ей требовалось помощи куда больше, чем её спутнику. Плевать. Альдред ценил её компанию. И обязательно сказал бы об этом. Но всему своё время и место.

Клыки впредь казались Флэю детским лепетом в сравнении с Недрами. Здесь неоткуда брать чистую питьевую воду, нечего есть, негде спать. Огонь – и тот никак не развести. Перед собой Альдред видел только камень – и ничего, кроме камня. Если и дальше так пойдет, они с Джадой начнут голодать. Голод повлечет за собой отчаяние. А отчаяние – сумасшествие. Без ума они так и останутся под землей. Насовсем.

Их запасы уже сильно истощились. А выхода на поверхность по-прежнему не видно. Ладно хоть воздуха было вдосталь. Понять бы ещё, откуда он проникал под горы.

Ясное дело, они уже несколько дней сновали в Недрах, гонимые в никуда пустотой. При мысли о том, что это может затянуться на неделю-полторы, Альдреда бросало в дрожь. Всеми фибрами души он ощущал: ему не хватает силы. Божественной силы, чуда, которое бы перенесло его на поверхность в мгновение ока. В домашний, уютный мир.

Увы, Аштум не крутится и вокруг наследников Пантеона. Своё место под солнцем стоило выбивать потом и кровью. Главное, чтоб им этого хватило.

Тело и разум ясно давали понять: в Недрах людям не место.

Ноги сами толкали Флэя всеми правдами и неправдами искать свет – хоть солнечный, хоть лунный. Усталость накапливалась, тогда как циркадные ритмы сбились, и сна не было ни в одном глазу.

Аппетит пропал тоже: еда просто не лезла в горло. С одной стороны, оно и к лучшему, ведь больше шансов сберечь и без того скудные запасы. Только вот голод никуда не девался, и организм степенно пожирал сам себя. Всё в порядке вещей.

И день ото дня Альдред чувствовал всё явственнее, как слабеет. Мышцы сдувались. Голова болела. Желудок скукожился. Не ровен час, ему и вовсе придётся бросать оружие за оружием, химеритовую руду, расходники, лишь бы продвинуться хоть немного дальше.

Перспектива бессмысленности сопротивления пугала Флэя больше всего.

Лишь во Сне Киафа Альдред чувствовал себя по-настоящему свободным. Возлюбленная всегда бродила где-то рядом, но никогда не показывалась на глаза. Сокофон выжидал, что с наследником дальше будет. И тем самым ясно давал понять: потомок совершил грубую ошибку и рискует за неё дорого заплатить.

Сам Флэй всё понимал, но во сне старался не думать об этом. Просто гулял, наслаждаясь собственным представлением Северного Ледника. Здесь ему в глаза било солнце, а в ноздри – солоноватость еле теплого океана. Он уже давно покинул бухту, где высился Маяк, и отошел от береговой линии вглубь земли, которой никогда не видел.

Его сердце затихло, затаилось, будто змея перед прыжком. А в фантазме царила тёплая пора. Снег оставался только на возвышенностях. В низинах же цвела и пахла весна. Киаф Снов ходил по пояс в траве, касаясь ладонью её скрипучих стеблей. Лицо обдувал тёплый пряный ветер, что доносился с большой земли, где во всю распускались цветы.

Хотел бы он быть там и наяву. В тишине и покое. Наедине с дикой природой. Без забот о судьбе Поломанного Мира, вдали от людей с их невзгодами и пороками. Унестись прочь от Пантеона, чем бы ни обернулось его возвращение в Аштум.

Изумрудные холмы скрывали за собой причудливый лес, который разделяла надвое мелководная горная речушка. Заросли казались на горизонте сплошной непроходимой стеной, претворявшей горную цепь. Вулканы, потухшие и бдящие. Флэю хотелось туда.

Не успел дойти. Попробует в следующий раз, когда ляжет спать.

Быть может, Альдред слишком идеализировал собственный сон, и наяву бы посчитал окраины Северного Ледника местом гиблым. Но контраст исключать не стоило: всё познаётся в сравнении. Одно лучше другого, как ни крути. Недра стали запутанным тюремным лабиринтом. И никуда Флэй так не рвался, как на чистый воздух.