Чтобы не спугнуть и не привлечь к себе внимание, Флэй стал медленно подбираться к невольнику со спины. Переступал медленно, с кошачьей аккуратностью, двигался боком. Каторжник и ухом не повёл, думая лишь о собственных невзгодах под землей. Над ним уже силуэт навис, а он всё лениво лакал из меха сивуху.

Будто лесной кот – мышь, Альдред сцапал его. Провернул трюк точь-в-точь как Дора Казадеи при нём неоднократно. Одна когтистая лапа прикрыла рот. Вторую Флэй запустил в торс хилого заключенного, превращая его в призрак. Несчастный не успел и пикнуть, стал совершенно бесплотным.

Ощущения, который испытал Киаф Снов, используя иглы, сложно было передать словами. Тем более, отношение, возникшее у него в процессе. Альдред прямо-таки трепетал, словно охотник, дорвавшийся до потрошения оленьей туши.

До внутренностей дело не дошло. И всё же, Флэй кое-что нащупал в полупрозрачном образе заключенного – душу его. Сравнительно мягкая, склизкая, трепещущаяся и податливая, словно сердце. Шутка ли, оно тоже ещё билось. Этот стук отдавался Альдреду в ладонь. Ощущения на стыке любопытства, отвращения и трепета.

Нет ничего в Аштуме более хрупкого, чем душа живого существа.

Требовалось приложить усилие, чтобы покончить со всем. И Киаф Снов не заставил бедолагу долго ждать. Резким движением он выдрал из грудной клетки душу, словно сердце живьём, и лопнул изумрудную сферу в своей руке. Огонь трепыхавшейся сущности тут же погас в копях. Но тут случилось то, чего Альдред никак не ждал.

Он не просто отнял чужую жизнь, нет. И не просто поглотил эфир чужой души. В некотором роде он завладел и тем, и тем. Причем Дора Казадеи, будучи обычным шифтером, не могла себе позволить того же. Ей просто было не дано.

Всё-таки ни онейромант, ни магическое отродье не ровня Киафу Снов.

Тело пробрало от судороги.

Перед глазами Флэя буквально проносилась чужая история – от колыбели до могилы. Он видел, как образы со скоростью света сменяют один другой, причем Альдред успевал в деталях разглядеть каждый из них. Каждый. Теперь он знал имя того, кто убил, его чаяния, его личность, его печали, его радости.

Это всё неважно, пусть и будоражило воспалившееся сознание потомка Сокофона. Знал бы он, что откроет для себя совершенно случайно. Интерес представляли только последние обрывки воспоминаний каторжника.

Как ни странно, подозрения Альдреда подтвердились. Чуть ли не все до единого.

Герцог действительно привлёк на труд в копях невольников из всех окрестных тюрем. В том числе – и этого отцеубийцу-лодыря.

Для них это была дорога в один конец, ибо добыча химерита на такой глубине подразумевала под собой неимоверное количество рисков: обвалы, подземные твари, дурная компания, болезни, попойки, насилие, неволя, безумие. Всё это добивало убитого, степенно склоняя к отчаянному поступку. Свести счеты с жизнью, сегодня же. Но появился Альдред и сам облегчил его муки. Экое благородство!..

Про хрустальную заразу никто в копях и правда слыхом не слыхивал. Запасы провизии не истощились, и дозорные из числа тагернских наемников не выбирались наружу, чтобы их пополнить.

Невольник понятия не имел, что добывает в Недрах под Ларданами. Зато чувствовал, как постоянный контакт с минералом сказывается на его теле. Месяцы труда в поте лица стоили ему кашля с кровью. А на темени выскочила шишка. Страшная опухоль, осев на мозге, своевременно проела кость и стала отдавливать кожу головы.

Это было невыносимо. Просто невыносимо. И неотвратимо.

Время оборачивалось мучением. Смысла его беречь каторжник не видел для себя.

Где выход наружу, бедолага не знал. Его привели из Провинции в колонне под конвоем, в цепях, с завязанными глазами. Тут уж с него пользы, как с козла молока.

Он и вовсе придерживался мнения, что из герцогских копий не сбежать. Лишь в тёмный провал нырнуть можно, откуда постоянно валили мерзкие твари. Кто знает, чем кончился отчаянный шаг смельчаков, туда сунувшихся.

И всё же, кое в чем отцеубийца помог Флэю. Подсказал, сам того не ведая.

Копи Освальдо Барбина этот невольник знал, как свои пять пальцев. Старожил всё-таки. Его глазами Альдред обнаружил закуток, в который караульные сгружали припасы. Даже держали кур и свиней, чтобы потчевать заключенных и кормиться самим.

Смерть одного – залог жизни другого. Это бездушное, но золотое правило касалось даже кухни. Благо, Флэю и Верде было, что выбрать в поход по Недрам Аштума. Главное, оставаться чужими тенями во мраке химеритовых руд.