Слова наага в лёгкой манере, как и всегда, имели глубокий смысл.

Я с трудом сдержался, чтобы не ударить себя хорошенько по лбу, когда до меня дошла истина его слов.

— Извини, — Покоянно вздохнул, отпуская глаза.

Для наагов, оборотней и драконов женщины своей расы — настоящее чудо и ценность. А та самая, которая примет яд зверя или согреет кровь, как у драконов, вообще редкость и большая удача.

Люди, гаргульи и мне подобные относились к этому явлению как к сказке. Для большинства из моих товарищей это же был дар, не иначе.

Но, я думал, парность — это их привилегия, ну или проклятие…

Это уже с какой стороны посмотреть.

— Мне казалось, предназначенные — это только для оборотней… — Потер я затылок, рассматривая его и одновременно отмывая скакуна от грязи. — Хочешь сказать, у шаадов они тоже бывают?

Недоумение так ярко отразилось на моем лице, что звонкий смех Фаарата не сразу достиг моих ушей и сознания.

— А ты только сейчас это понял? — Издевательски заломил он вопросительно тонкие бордовые брови и фыркнул. — Отчего же, по-твоему, тебя от неё так плющит? Или есть ещё что-то?

Осторожный вопрос в конце был тонким, как игла, и острым, как бритва. Поморщившись, я отпустил жеребца от себя и, ополоснув руки, провёл ими по волосам.

Ощущая спокойный, с болью любопытства, взгляд Фаарата.

— Ну, Садэр, рожай уже…

Подтолкнул он меня к ответу нааг легкой насмешкой.

— Слишком много…

— Что слишком много? — Уточнил он, по-прежнему проводя рукой по шее своего коня.

— Слишком много тех, кто на неё заглядывает. Я вижу, как каждый второй тянет к ней свои мерзкие ручонки. Я вижу их глаза, наполненные похотью, Фаарат, и хочется их просто выколоть!

Гнев берет вверх, и я раздраженно бью кулаками по воде, создавая круги на гладкой поверхности и поднимая брызги.

— Друг мой, в твоём возрасте пора уже знать, что это «что-то» называется ревность.

— Мне сейчас не до шуток, змей!

Рычу я в ответ, но тот и бровью не повёл.

— Я и не шутил, шаад. — отвечает в миг обледеневшим голосом друг, внезапно его зрачок сужается, выдавая эмоции внутреннего змея, но это лишь на миг. — То, что ты ощущаешь сейчас, для тебя внове, потому что раньше в твоей постели бывали только продажные женщины. Тебе не было до них дела. Кто они? Сколько лет? Что они чувствовали? Держу пари, что ты даже ни одной имени не запомнил. — фыркнул он слегка раздражающе. — Давина должна ощущаться по-другому, раз прошло столько времени, а ты ещё не подмял эту юную ведьмочку под себя. Она тебя волнует, Садэр. А не только твоё тело. В конце концов, Фиалковски молода, красива и до одури загадочна, это нормально, что она тянет к себе мужские взгляды. Вообще вопрос, как её в академии ещё никто не заприметил…

Слова целителя, как всегда, пропитаны правдой, логикой и лёгким налётом нравоучения. Тем не менее, они мало меня успокаивают. Лишь сильнее распаляют.

— Ты не чувствуешь! — выдыхаю я почти разъярённо. — Но от нее всегда несёт другими мужиками!

Моё заевление его трогает, глаза тут же сужаются, выдавая истинный возраст наага, а губы задумчиво сжимаются в плоскую и твёрдую линию.

— Думаешь, играется? — хмурит он лоб, вопросительно приподнимая брови.

Я мотаю головой, не зная, что сказать. Ведь рядом со мной она податливая, нежная и ранимая.

— Садэр, всегда есть такая вероятность. — сухим голосом делает вывод друг, и мне хочется его придушить. — Но…

Как всегда, оставляет он ноту загадки, чтобы щекотать мне нервы.

— Рожай уже!

Возвращаю ему собственную фразу, но куда более грубо, чем он мне.

— Но… Как по мне, ты слишком много упускаешь. Во-первых, она почти всегда общается с местными, тут хочешь не хочешь будешь пахнуть кем угодно. Во-вторых, я ещё хорошо помню, как она от тебя шарахалась в первый раз, и наш с тобой рыжий друг получил шикарный фонарь под глазом при знакомстве с Давиной. Ну, а в-третьих, как по мне, один прямой вопрос лучше сотни догадок. Догадки же порождают сомнения, а там и недалеко до беспочвенных обвинений. Спроси её прямо.

— Думаешь, ответит и не обидеться? — я уже обдумываю это как вариант действия, и Фаарат опять смеётся.

— Ты думаешь о том, что она обидится, выходит, ты почти уверен, что она невиновна. Воистину любовь творит с мужчинами ужасные вещи!

Хохочет он, и мстительно опрокидываю его в воду, от наших манипуляций лошадь наага, уже привыкшая, лишь фыркает и отходит в сторону.

Он выныривает почти сразу, до сих пор смеясь. Убрав воду с лица рукой, Фаарат наблюдает, как я задумчиво мою Рира, вновь взяв оного под узду, но теперь уже с лёгким сердцем от принятого решения.

— Ладно, Ориандрэ, а дальше-то что? Ну поймаем мы эту шайку, а твоя ведьмочка найдёт причину болезни, и?

— Не знаю. — я опять мрачнею, недовольно вожу плечом. — Просто хочу, чтобы всегда рядом была. Только со мной.

— Хм… Звучит почти как предложение руки и сердца и «жили они долго и счастливо».

— Да иди ты… — вздыхаю я в ответ, почему-то ощущая прям мёд на языке от этих слов. — Дай боги, и тебе такую же занозу найти!

— Твои слова — да богам в уши! — довольно усмехается он.