И так продолжалось до тех пор, пока за дело не взялись святые отцы. Вначале они развернули кипучую деятельность по приобщению к христианской вере людей, исповедовавших другие религии, а затем, в IV веке, созвали всеобщую ассамблею епископов — Вселенский собор в Никее [712] .

Священнослужители были вынуждены решать не терпящий отлагательства вопрос о Сатане. Вначале епископы предложили считать дьявола главой темных сил, «божьим творением, другими словами, ангелом, стоявшим на самой верхней ступени небесной иерархической лестницы» [713] , что было, безусловно, следствием восточного или, вернее, иранского влияния, отразившегося на составе уже упоминавшегося в Книге Иова Небесного совета, в котором участвовал Сатана наравне с ангелами и архангелами. И, как утверждали святые отцы, он восстал против власти Бога, увлекая за собой низших по званию ангелов.

Таким образом у ангелов были свои порядки. Ибо с первого взгляда было видно, что отцы церкви воспользовались предложенной Павлом иерархией, состоявшей из трех ярусов архангелов, серафимов и херувимов. И всем этим хозяйством заведовал главный архангел, которого Климент Александрийский [714] назвал просто Ангелом. Эта сложная система управления служила для того, чтобы приумножить число посредников между Богом-невидимкой и материей.

И тут же возникла новая, нерешенная по сей день проблема: что же стало причиной грехопадения провинившихся перед Богом ангелов? Вселенское зло? Однако оно существовало еще до Сатаны, и тот не нес за него никакой ответственности. Вопрос был поставлен, что называется, в лоб: если не дьявол придумал Зло, то кто же? Один из святых отцов, Тациан, усмотрев в такой постановке вопроса некоторый подвох, не разделил мнения других священнослужителей и посчитал, что развенчание Сатаны произошло после грехопадения человека, переместив, таким образом, решение проблемы в другую плоскость, что не дало положительного результата, ибо «как могло случиться, что дьяволу удалось уговорить человека свернуть с пути истинного, если сам Сатана еще морально не пал?» [715] И мы можем запутаться в бесконечной казуистике. В самом деле, Иероним [716] относил ниспровержение Сатаны к периоду времени между сотворением человека и его грехопадением [717] .

Однако проблема все же не была до конца решена, ибо по-прежнему оставался открытым вопрос об истоках Зла, которое заставило Сатану ступить на неправедный путь. В IV веке Лактанций, один из известнейших полемистов константинианской эпохи [718] , вновь попытался решить эту проблему, подойдя к ней с другой стороны. Он приписал падение Сатаны чувству зависти, которую тот испытывал отнюдь не к человеку, а к Сыну Божьему Логосу [719] . В самом деле, Логос был не просто сыном, а первенцем, таким же всемогущим, как сам Бог: Сатана почувствовал, что отодвинут на второй план. «Он почернел от зависти, ибо его опередил Сын Божий, и для восстановления попранных прав он восстал против Всевышнего, за что и был изгнан с небес» [720] . В этом вопросе Лактанций приблизился к догмату гностиков о разделе мира между светом и тьмой, ибо утверждал, что «созидательная божья воля опиралась на взаимодействие двух антагонистических сил: добра и зла» [721] . Иными словами, Лактаций отождествлял Бога с Демиургом и ставил выше Добра и Зла, и потому Создатель не мог называться Господом Богом, как того требовала концепция гностиков. Теолог развил учение псевдо-Варнавы [722] , различавшего два пути: один вел к небесным ангелам, носителям света, а второй — к ангелам Сатаны [723] . Варнава считал Бога и Сатану соперниками, в то время как Лактанций утверждал, что и Бог, и Сатана являлись вассалами Всевышнего.

Однако как тогда объяснить: если Сатана существовал во все времена, он должен был бы непременно присутствовать при сотворении мира, и тогда отпала бы необходимость в гипотезе о грехопадении. В таком случае возникает вопрос, как следует понимать первые страницы Книги Иова, а может быть, вовсе не стоит признавать Ветхий завет? Принимали участие в известном заседании Небесного совета наряду с носителями добра представители темных сил или нет? И какое божество расспрашивало Сатану о последних проделках? Это был Демиург, вознесшийся над Добром и Злом, или же «наш» Господь Бог? В Книге Иова ясно сказано, что это был Господь Бог; однако как Всевышний мог сотрудничать с Сатаной? Или же это следует понимать, что Бог и Сатана были на равных?

Другие отцы церкви предлагали следующее решение: ангелы пали потому, что поддались плотским соблазнам. Однако такое объяснение не выглядит более убедительным, чем предыдущее. Ибо теологи утверждали, что похоть, так же как гордыня и зависть, происходит от «лукавого». И снова возникает все тот же вопрос: когда же появилось Вселенское зло? Одни теологи убеждают нас в том, что ангелы возжелали человеческих дочерей только после того, как были изгнаны с небес и стали называться демонами, в то время как другие, напротив, доказывают, что именно этот проступок и стал причиной их грехопадения.

Полемика так ни к чему не привела, и пришлось снова обратиться к идее эссенов, изложенной в Книге псевдо-Еноха (см. гл. 14): как бы то ни было, но демоны проводили ночи со смертными женщинами, и в результате их любовных связей родились исполины [724] . Выступая в роли мифотворцев, наши святые отцы не погнушались описать внешний облик демонов: «Тела падших ангелов были из менее плотной материи, чем у людей, но все-таки не из столь тонкой, как у небожителей». В III веке Ориген, один из представителей ранней патристики [725] , утверждал, что демоны были «угрюмыми и темными», и мы можем легко объяснить его взгляды, так как трудно вообразить, чтобы обладавший подобным мировоззрением теолог представил бы себе демонов в образе лучезарных ангелов.

Ориген приписывал демонам способность по звездам предсказывать земные события, тем самым одновременно признавая и отвергая астрологию: ибо, с одной стороны, он подтверждал способности дьявола, а с другой стороны, доказывал, что астрологами руководила нечистая сила. Однако Ориген пошел по скользкому пути, ибо он, по-видимому, был склонен думать, что главному демону и злым духам при конце Света уготовано спасение [726] . Такой вывод был более чем опасным, ибо свидетельствовал о тщетности борьбы с Сатаной. Ориген, так же как, впрочем, и Климент Александрийский, Юстин и Иреней, предсказывал, что в конце концов демоны обратятся в праведников, что полностью противоречило воззрениям Варнавы, написавшем, что «путь темных сил (Сатаны)... — это путь к смерти и вечным мукам» [727] .

Любопытно, что святые отцы на протяжении первых трех столетий отделяли, по всей вероятности, Сатану от демонов, а дьявола от ангелов. Они почти ничего не говорили о природе демонов, кроме Игнатия [728] , называвшего их «бестелесными» [729] . Возможно, они относили на их счет разные неблаговидные дела? Никто теперь не смог бы ответить на этот вопрос, но противоречие в мировоззрении отцов церкви нашло отражение в идеях Юстина, который заявил, что «князь злых демонов» — это змей. Но он так и не уточнил, где же тогда находились добрые демоны.