Что и говорить, налажал он в этот раз по-крупному. И подвёл всех — и отца, и бригаду, а может и весь запуск под угрозу поставил, а всё из-за какой-то мелочи с дурацким названием «прокладка», маленькой резиновой фигни, которую Кир забыл поменять на новую. Даже не забыл, он просто не знал, что её обязательно надо заменить, а спросить ни у кого не удосужился, ну и вот… Хотел скорее сделать, всех удивить, доказать отцу, что он не бесполезный, что и он кое-что может. Уж доказал, так доказал.

А ведь как хорошо всё начиналось.

Отец с утра привёл Кирилла в свою бригаду, представил всем, и люди встретили его радушно, хоть и немного снисходительно. Доброжелательно посмеивались, подшучивали, но в целом, подсказывали и помогали. И у Кира вроде как начало что-то получаться. Не сразу, конечно, но через несколько часов он уже вполне уверенно делал не самые сложные операции, отец даже пару раз сдержанно его похвалил и уже после обеда немного ослабил контроль — не то, чтобы предоставил Кира самому себе, но уже и не висел над ним, проверяя каждую мелочь. А Кирилл неожиданно поймал себя на мысли, что ему всё это нравится.

Вспомнилось, как он работал в ремонтном цехе, не под началом отца, конечно, у Кира был тогда другой наставник, чем-то отдалённо напоминающий Данилыча, такой же немногословный и малоулыбчивый дядька, но делал Кир что-то похожее: разбирал, собирал, закручивал, орудовал гаечным ключом, может, и не очень ловко, но всё же. Он, конечно, в ту пору был совсем дурак сопливый, вляпался в историю с холодком, поддавшись на уговоры Татарина, быстрых денег захотелось, ага, ну и схлопотал — так быстро его ещё ни откуда не выпинывали. А не будь он тогда таким идиотом, работал бы сейчас на равных с остальными членами бригады. Ведь у него же получается! Всё получается!

От этих мыслей у Кира за спиной словно крылья выросли — он почувствовал уверенность и… и снова с размаху врезался в стену из-за собственной самонадеянности и дурости.

— Кирилл, — голос отца подстегнул его. — Дуй сюда, оболтус!

Сжавшись и втянув голову в плечи, Кирилл приблизился. На Савельева он смотреть избегал — и так понятно, что тот едва сдерживается, чтобы не придушить его на месте.

— Павел Григорьевич, — в голосе отца слышалась неподдельная усталость. — Вина тут моя, конечно, как мастера. Недоглядел, каюсь. Я должен был этого паразита лично проконтролировать, раз уж он мне тут как снег на голову свалился. А я…

Отец прервался, повернул к Кириллу злое лицо.

— Давай, балбес, сам теперь про свои художества отчитывайся.

Кир молчал. Чего рассказывать, уж поди отец всё и сам выложил — вон, как у Савельева желваки на скулах ходят, того гляди, кожу прорвут.

— Ну? — глаза Савельева опасно блеснули, полоснули стальной бритвой. — Я слушаю.

— Я это… сделал…

— Что ты, мать твою, сделал? — не выдержав, рявкнул Савельев, оттягивая его длинным матерным ругательством, как кнутом.

— Прокладку не поставил, — пробурчал Кирилл, мечтая провалиться сквозь землю. — То есть поставил, но не ту.

— Какую, чёрт возьми, прокладку? В какое место и что ты там вставил?

Кто-то из рабочих засмеялся. Кирилл покраснел и вскинул глаза на Савельева.

— Я не знал, что надо другую.

— Иван, — Савельев повернулся к отцу. — Мы здесь что, в бирюльки играем? Ты, какого хрена ему ответственную операцию доверил? Ты…

Выражений Павел Григорьевич не выбирал. Материл так, что не проживи Кирилл всю сознательную жизнь на шестьдесят пятом этаже и не проведи большую часть из своих девятнадцати лет в компании малолетних обалдуев, у него бы уши в трубочку завернулись. А при Нике и её друзьях Савельев так интеллигент сдержанный, а тут…

— Да какая ответственная операция, Павел Григорьевич, — щёки и шея отца пошли пятнами. — Я что на кретина недоразвитого похож, что-то ответственное ему доверять, когда он тут без году неделя. Муфту плёвую велел ему разобрать, очистить, да девчонкам контролёрам отнести на проверку. Так этот идиот отнёс, а после контроля решил собрать заново. Самостоятельно. Заставь дурака богу молиться, — отец отвесил Киру звонкий подзатыльник.

Было не столько больно, сколько обидно и унизительно — стоять тут на глазах у стольких людей, ощущая спиной насмешливые и презрительные взгляды. И главное — Савельев и отец, теперь они точно думают, что Кир полный придурок, которому даже простого дела доверить нельзя. Плёвого. Нет, они и раньше, конечно, были о нём не самого высокого мнения, а уж теперь…

— Инициатива наказуема. Привыкай, Кирюха! — крикнул кто-то из бригады, а остальные весело заржали.

— В общем, этот полудурок поставил старые прокладки. Хорошо это выяснилось до того, как воду пустили. Но узел уже собрали, теперь вот перебираем, развлекаемся.

— А нам что — собрать-разобрать, как два пальца… — снова высунулся всё тот же шутник, хотел, видно, ещё что-то добавить, но его перебил Данилыч.

— Хорош трындеть, — негромкий, но твёрдый голос старого рабочего заставил острившего замолчать.