Ника ничего не понимала. Кроме разве того, что, судя по тому, как на их внезапное появление отреагировал Долинин, особой опасности не было.

— Мы думали, его ищут, — опять встряла она. — Ну, что за Петренко уже пришли, а, значит, потом и за мной.

— О господи, — закатил глаза Долинин. — И это майор ещё уверял меня, что он толкового хлопчика приставил. Толкового, ничего не скажешь.

Под убийственным взглядом полковника «толковый хлопчик» сжался, втянул лопоухую голову в плечи, и Нике, хоть она и была в целом с полковником согласна, стало жаль парня. По большому счёту это она сама не пустила Петренко в приёмную, сбила с толку, но ей-то ничего не будет, а вот Петренко огребёт от Долинина по полной — в этом Ника ничуть не сомневалась.

— Вот что, — полковник понизил голос. — Ситуация под контролем. Опасности нет. Ладыгина арестована не из-за вас, а по другому делу. И если бы Петренко не инициативу идиотскую проявлял, а действовал согласно полученным указаниям, то вы бы это узнали ещё в больнице, в приёмной. И не шлялись по сомнительным местам. Ну а теперь, марш отсюда немедленно, и чтобы забыли, где были и что видели. С тобой, Петренко, я потом отдельно поговорю, а ты, Ника, — лицо Долинина чуть смягчилось. — Я очень тебя прошу, давай без самодеятельности. Если Павел Григорьевич узнает, что ты была в таком месте, он ни тебя, ни меня по головке точно не погладит. А в общем… что теперь-то. Василий Михайлович…

Полковник повернулся к мужчине, с которым пришёл. Ника обратила внимание, что этот Василий Михайлович, который, скорее всего, и был здесь главным, занял место бармена, куда-то того спровадив, но держался чуть в стороне, то ли делая вид, что не прислушивается к их разговору, то ли реально не слушая его.

— Василий Михайлович, надо бы проводить ребят.

— Проводим. Не вопрос.

Пока они шли к выходу в сопровождении всё того же амбала, который вызволил Нику из рук мужика, принявшего её за проститутку, Петренко молчал. Ника решила, что парень переживает по поводу своего промаха и по поводу обещания полковника серьёзно с ним поговорить, и не дёргала его. Всё-таки она была виновата в этом не меньше Петренко, но попадёт-то ему, а не ей. «Наверно, надо его как-то успокоить», — подумала она, но тут Петренко неожиданно обрёл дар речи.

— А что такое амур де труа?

— Чего?

Они уже вышли из самого притона, миновали спортзал и теперь стояли в общем коридоре.

— Ну, амур де труа, — Петренко мучительно покраснел.

Нике едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Из книг она примерно догадывалась, что такое «амур де труа», но вот её лопоухий телохранитель…

— А это, Петренко, — она приблизила лицо к парню, обожгла своим дыханьем. — Военная тайна. Вот дослужишься до полковника, тогда и узнаешь.

***

В больнице, к счастью, их не хватились. Всем вообще было не до того — последние новости здорово вышибли персонал из привычного ритма.

Ника, успокоенная тем, что сказал Долинин, меланхолично возила шваброй, отмывая туалет, рядом отсвечивал задумчивый и, кажется, окончательно впавший в прострацию Петренко. Чем были заняты его мысли — полуголой Жанной или «военной тайной», до которой Петренко ещё предстояло дослужиться, — было непонятно, но парень молчал, и Нику это вполне устраивало. Ее немного беспокоил Стёпка, которого она по глупости отослала наверх к отцу, но Ника старалась об этом не думать. Всё-таки ничего страшного не произошло, и Олег Станиславович наверняка обо всём в курсе. Ну побывает Стёпка у родителей лишний раз — ему полезно. Да и мама его обрадуется…

Васнецов появился неожиданно. Вырос у дверей туалета, почти налетев на выходившего с полным ведром Петренко. Тот едва успел отшатнуться, чуть было не выронил из рук ведро, но успел удержать дужку, хотя часть грязной воды всё же выплеснулась, забрызгав Стёпкины брюки и ботинки.

— Что случилось?

Стёпка был бледен, и Ника опять испугалась. А вдруг Стёпкин отец ничего не знает, или…

— Стёпа, мы видели Долинина. Он сказал, что всё под контролем. Ладыгину не потому… не из-за меня арестовали. В общем…

— Я знаю, — перебил её Стёпка. — Отец всё рассказал.

— Тогда что? — Ника вглядывалась в потерянное Стёпкино лицо.

— Гуля пропала.

— Как пропала?

— Я не знаю… Я даже к старшей медсестре ходил. Там… они сказали, что её в какую-то правительственную программу отобрали. Им сообщили, ну… информировали.

— В какую программу? — Ника подошла к Стёпке, мягко дотронулась до его руки, не замечая, что так и не сняла резиновых перчаток. Он этого тоже не заметил. Стоял, смотрел на Нику и растерянно хлопал глазами.

— Я ничего не понимаю, Ника. Совсем ничего не понимаю…

— Ну вот, и вовсе ты не такой косорукий придурок, как говорили. Получилось же?

Кир недоверчиво посмотрел на говорившую женщину, пытаясь распознать насмешку. Но насмешки не было. Она смотрела на него серьёзно, и только в глубине серых глаз прятались едва заметные смешинки. Но не обидные, а очень знакомые.

— Всё что ли? Закончили? — буркнул он немного грубовато, пытаясь скрыть своё смущение.