Очкастая Лариса Викторовна снова принялась с жаром рассказывать что-то про события в больнице на триста пятом, а Ника робко потянула за рукав Татьяну Сергеевну.

— Столярова? Ну что тебе? — досадливо обернулась к ней старшая медсестра.

— Татьяна Сергеевна, а что произошло-то? — задала вопрос Ника.

— Что произошло? Ладыгину арестовали где-то с час назад. Главврача нашего. Заявились военные, говорят вооружённые до зубов, и вывели нашу Маргариту Сергеевну под белы рученьки. И документы все забрали из приёмной. Такие дела у нас творятся в последнее время.

Ника похолодела. Час назад. Арестовали. Значит, и за ней скоро…

Она, стараясь не привлекать внимания, отошла от поста, оставив сотрудников отделения и дальше строить догадки, и быстро проскользнула в подсобку, где хранились швабры и прочий инвентарь. Петренко, как приклеенный, следовал за ней.

— Ну? — Ника закрыла за Петренко дверь и требовательно уставилась на него, стараясь погасить подступившую панику. Они стояли очень близко друг к другу — подсобка была маленькой, заваленной всяким хламом, и они вдвоём едва тут помещались. Петренко оттого, что почти касался её, сильно смутился и опять покраснел.

— Я… эээ… — пробормотал он, глупо хлопая белёсыми ресницами.

— Петренко, что ты мычишь? — Ника разозлилась. — Давай, говори, что делать будем?

— Что делать?

— Ты что, не понял ничего? — Ника мысленно застонала, приставили охранника-идиота, повезло так повезло. — Главврача арестовали. Ну?

— Так, может, её не поэтому…

— Петренко, ты что, совсем ничего не понимаешь? Даже если и не поэтому, всё равно сейчас за нами придут. Там умеют допрашивать, всё из неё вытрясут.

Ника вспомнила, как Кир ей рассказывал про методы допроса военных. Да она и сама следы этих методов на его лице видела. Она ещё потом спросила у Веры, в курсе ли та, что её дед использует такое, на что Вера только пожала плечами, заявив, что они — военные, и добывать показания — это одна из граней их работы.

— Я вообще удивлена, что за нами ещё не пришли. Повезло нам. Слышал, тобой уже интересовались, медсестра же тебе сказала. Ну, Петренко, давай, соображай, что у вас предусмотрено на такой случай?

Петренко сосредоточенно засопел.

— Есть у тебя связь с полковником Долининым? Или с твоим майором Бубликом? Номер телефона?

— Есть… Ну, я каждый вечер должен к охране подходить, при входе в больницу которая, и передавать им кодовое слово для командира, — наконец определился Петренко.

— Какое кодовое слово? — тупо переспросила Ника.

— Ну, если всё в порядке, то кодовое слово «галушка».

— О, господи, — если бы Нике не было так страшно, она бы смогла оценить юмор и непременно бы подколола Петренко, но сейчас ей было не до этого. — А если не в порядке? Если как сейчас — что-то экстренное?

— Тогда я должен сказать «пампушка».

Ника нервно икнула. Этот майор Бублик, и Петренко, и весь этот цирк с галушками и пампушками… Она представила, как они сейчас бегут к охранникам и начинают орать им на ухо что-то про пампушки. Нет, это вообще бред какой-то.

— Но это не подойдёт, — продолжил Петренко. — Потому что майор Бублик только поздно вечером информацию получит. А если экстренное что-то…

— Ну? Если экстренное, то что?

— То мне сказали действовать по обстоятельствам. И любой ценой обеспечить вашу безопасность, Ника Павловна.

— Ну всё, блин, Петренко, теперь я спокойна, — прошипела Ника. — Раз уж ты начнёшь действовать по обстоятельствам, то мы спасены. Петренко, ну соображай. Как связаться с майором? Или с полковником? Ты понимаешь, что нам нельзя тут оставаться. Может, можно кому-то позвонить… Чёрт! Точно! Стёпка! Он же может связаться с отцом! Пошли!

Ника осторожно открыла дверь в коридор — там никого не было, только с дежурного поста, где собрался весь персонал, доносилась встревоженная речь. Тихонько, стараясь не шуметь, Ника выскользнула из подсобки. Петренко держался рядом. Соображал он, конечно, туго, но вот рефлексы военного у него были отточены до автоматизма, это Ника давно заметила. Двигался он быстро, уверенно, даже грациозно. Хотя употреблять по отношению к этому недоумку слово «грация» всё же было как-то слишком. Ника задумалась, прикидывая, как быстрее добраться до отделения терапии, где работал Стёпка, но буквально сразу вспомнила, что у Васнецова сегодня выходной. Он сам вчера ей об этом сообщил, когда они столкнулись в столовой за ужином (Стёпа, разумеется, был с Гулей и опять почему-то смутился). Стёпка назвал номер своей комнаты, на всякий случай. Двести шестнадцать, кажется. Или двести семнадцать…

— Пошли в общежитие, Петренко. Стёпка должен быть там, — проговорила Ника, направляясь к выходу. — И убери руку от кармана. Пока на нас никто не нападает, отстреливаться не надо.

«Чёрт! Это не та комната! — эхом пронеслось в голове и следом запоздалое. — Надо было постучать».

До двести шестнадцатой комнаты они с Петренко добежали почти одновременно, Петренко опередил Нику буквально на полшага и собрался прямо сходу ввалиться туда, но она перехватила его за локоть.