— Счастливо, Даша, — оглянувшись на меня в последний раз, произносит Дима.

— Угу, — соглашаясь, с застывшей улыбкой киваю головой.

В каком-то завороженном состоянии провожаю влажным взглядом удаляющуюся из танцевального зала за руки держащуюся пару. Один клиент на сегодня отвалился — и слава Богу. Кто там остался?

«Артемий и Станислава Карташевы!».

Да иди ты! Не может быть! Черт-черт-черт-черт!

Просто не могу поверить в это. Он или откровенный идиот, или отчаянный козел. Или все сразу — вместе. Какого черта? Если бы знала об этом раньше, на репетицию взяла бы только что завершившую танцевальные занятия пару и на этом все. Влипла с этой подработкой, как пить дать!

Рассматриваю свой репетиционный образ в огромном зеркале. Глубокое декольте на эластичной кофте, черное трико, высокий каблук с пластиковой защитой на набойке, чтобы не царапать недавно отциклеванный паркетный пол. Нормальный внешний вид, а в танцевальном образе все как будто хорошо.

Через приоткрытую дверь мельком замечаю постороннее мельтешение. Похоже, кто-то ходит в коридоре и стесняется зайти?

— Кто там? — слегка отклонив тело назад, выкрикиваю в пустоту вопрос. — Эй! Вы там?

Кажется, охранник? Этот, как его, Слава, по-моему? Вячеслав, что ли? Другое мужское имя на ум не приходит.

— Слава, это Вы? Э-э-эй!

— Да. Извините, Даша, — всей своей фигурой становится в дверном проеме, полностью загораживая мне выход и отрезая от внешнего мира в закрытом танцевальном зале. Весь промежуток своим телом основательно закрыл. — Не хотел Вам мешать.

— Вы не мешаете. Ч-ч-что случилось?

Я заикаюсь, что ли?

— Вы уже закончили?

— С этой парой — д-д-да. Но остался еще один клиент. А ч-ч-что?

Или я замерзла? Да что, в конце концов, со мной?

— Вас ожидает женщина в общей комнате, — оглянувшись, рукой показывает, где именно меня ждет, видимо, очередной желающий взять парочку уроков хромой на обе пятки клиент.

— Ж-ж-женщина? — слегка прищурившись, с вопросом подхожу к нему. — Какая женщина? Одна или с-с-с кем-то?

— Одна. Молодая. Имя не назвала, но Вашу визитку показала.

Которую он сейчас правой рукой протягивает мне. Там указаны практически все мои персональные данные — имя, отчество, моя фамилия, а также номер телефона и адрес школы танцев… Но я совсем не помню, чтобы кому-то когда-то выдала ее.

— Х-х-х-орошо, — пытаюсь втиснуться между ним и довольно узким, между прочим, дверным проемом. Он как-то совершенно не торопится посторониться, чтобы пропустить меня. Скорее, наоборот. Охранник ведет себя, как откровенная скотина. — В-в-вы не мог-г-г-г-ли бы…

Ну очень странный тип, если честно. Неприятный — мне с ним жутко и однозначно некомфортно! И дело даже не во внешности. Врать не буду, на его облик можно бесконечно долго смотреть. Лично мне он неприятен, как обычный человек, как простой мужчина. Спокойный, словно танк — просто отвратительно и немного скучно. А где дурной характер, где жгучий норов, где страстный и необузданный, предпочтительно горячий, темперамент, в конце концов? Где те отблески ярко-синего пламени, которое должно гореть? Абсолютно никаких эмоций на лице. Пусто, мимо. Словно палку проглотил или чего похуже. Однако, до жути пронизывающий взгляд. Полосует без стеснения. Сколько раз случайно, да и неслучайно, замечала на своей фигуре его пытливо рассматривающие меня глаза. Очень больно — меня коробит и заставляет изнывать в сомнениях: а не раскрылся ли у меня замок на брюках, не оторвалась ли пуговица на и без того чересчур открытой блузке, не просвечиваются ли мои соски, не видны ли через облегающее платье слегка порнографические трусы? Изучает каждый закуток и закоулок, заглядывая всюду, как будто бы имеет на это безоговорочное право. Видимо, Славу в глубоком детстве и не менее глубокой юности воспитывали необразованные дикари. Не удивлюсь, если он не знает, что такое по определению толкового словаря «стеснение», «смущение» и «скромность». Словно он запоминает зрительно, до мельчайших подробностей и досконально, чтобы потом по памяти полную человеческую картину, возможно, на холсте художественно воспроизвести.

У него ведь голубые, кажется, почти хрустально-ледяные глаза? С четкой окантовкой темными ресницами. Словно нарисованные и подведенные угольным кайалом. Холодные, морозные, неживые! А их разрез и форма… Как будто хозяин над чем-то или кем-то издевается. Надменный, презрительный прищур, но в то же время чему-то сочувствующий взгляд. Такое впечатление, что хозяин нехороших глаз все время причитает:

«Боже-Боже, куда катится этот мир и как я сюда, словно в мясорубку по неосторожности, попал? Как жить, ребята? И за что мне это все? Где ваша милость и сочувствие? Очнитесь, люди, я вас прошу…Ау?».

Мне кажется, простой охранник, жалкий сторож, без кожи, рожи и образования, своим обычным взглядом насилует меня. Причем, довольно изощренно.

— Вы не могли бы — опускаю взгляд, глазами показываю, где он мог бы немного посторониться, — отступить? Мне нужно пройти.

— Извините, — действительно отходит в сторону.

Скупое «извините»? Лучше бы руку из своего кармана вытащил, невоспитанный козел!

— Не страшно, — наигранно улыбаюсь. — Посетительница там? — киваю головой в сторону тренерской раздевалки.

— Да. Ждет уже минут пятнадцать.

Очень хорошо! Это становится даже опасно-интересным! С осторожностью, почти на цыпочках, подбираюсь к нужной комнате. Затаив дыхание и мысленно сосчитав до десяти, толкаю дверь и прохожу внутрь раздевалки.

А это что? Вернее, кто? Кто-кто? Да, ладно? В самом деле? А вот теперь стопроцентно чертово «не может быть»?

Это ведь она, та женщина, с которой однажды утром, где-то в общей сложности дней тридцать назад, я столкнулась, когда спешно покидала квартиру одной уже пять лет счастливо женатой твари. Это ведь она, Станислава, кажется, Карташева! Благополучная богатая жена Артема! Какой крайне неприятный и очень неожиданный визит!