— Смотри, дождь пошел, — прищурившись, разглядывает тонкие полоски воды, стекающие по стеклу огромного окна кофейни. — Погулять в парке не получится, Ярослав, — мне кажется, я слышу в женском голосе небольшое сожаление.

— Ваш кофе и счет, — официантка выставляет наш дополнительный заказ и предлагает электронный терминал для оплаты.

Прикладываю карточку — мы замираем в ожидании звукового сигнала об окончании транзакции.

— Благодарю, — официантка прячет терминал. — Приятного аппетита. Рады вам в нашем заведении. Приходите еще.

Всенепременно, дорогая! Здесь, действительно, вкусно, ненавязчиво, уютно и тепло.

Даша помешивает маленькой ложкой пенку своего кофе, аккуратно водит железным ободком по дрожащей от ее дыхания коричневой поверхности, чему-то загадочно улыбается и тихо произносит:

— А где ты живешь, Ярослав?

По-видимому, мать была права, хоть весьма и специфично пыталась донести свою позицию… Так, как и где я, вообще, живу? А самое главное, как лучше кумпарсите на ее вопрос ответить, чтобы не спугнуть? В двухэтажном гараже на две персоны, одна из которых железная, неодушевленная, надежная, спокойная, принимающая в данный момент водную процедуру на парковочном месте, или…

— Хочешь посмотреть? — предлагаю. — Поедем прямо сейчас.

— М? — она облизывает и зажимает между губами свою ложку.

Я замечаю проявившиеся на ее щечках кокетливые ямочки. Мелкая симпатия — генетическое наследство от кого-то из родителей? Пофиг! Но ей идет!

— Здесь недалеко, Даша. Всего пять минут на машине, и мы будем в нужном месте. Даже гнать не придется.

— Ты приглашаешь меня к себе? — вытаскивает посеребренный столовый маленький прибор, двумя пальцами держит его на весу, всматриваясь в мое лицо.

— Обещаю, что провожу потом. Не переживай.

— Просто это… — опускает голову и прячет от меня свой взгляд.

— Гости, Даша, обыкновенные гости! И ничего другого. Не ищи подвох там, где его нет.

— Я… Это неудобно. Извини… Но вынуждена…

— Допивай, — перебиваю и киваю на ее чашку с остывающим кофе. — Возьмем десерт с собой. Возможно, что-то большее захочешь. Иди к вращающейся витрине и еще раз там осмотрись, а я подожду. И…

— Ярослав, мне пора домой, — тихо произносит.

«Я тебя не трону, кумпарсита» — мне следует сказать об этом прямо, чтобы утихомирить ее неровное сердцебиение или повременить с таким успокоением? Однако, как по мне, такое вслух произнести — заранее спугнуть «малышку» и подтвердить свое намерение. Поэтому, пожалуй, промолчу.

— Я просто приглашаю в гости и обещаю небольшую развлекательную программу, по окончании которой запланирована гарантированная доставка домой к родителям. М? Что скажешь, Дарья Алексеевна Смирнова?

Приветливо улыбается — растягивает губы, светит ямочками, но смотрит исподлобья, сквозь темную щеточку ресниц.

— Сообщи им, куда едешь со мной. Нет проблем. Ну?

— Хорошо, — соглашается.

— Тогда идем, — подталкиваю ее плечом. — Пирожное или тортик? Что предпочитаешь?

— Мне, пожалуй, хватит, Ярослав, — хлопает себя по животу, прилипшему к спине, — а остальное — на твой вкус.

Отлично! На месте, то есть дома, разберемся. Беру ее за руку и тяну за собой к выходу из кофейни.

На улице царит божественное светопреставление. Дождь сильный, просто обложной, и зарядил, по-видимому, надолго — огромные пузыри, кружащиеся в натянутых на землю лужах, подтверждают мое предположение.

— Вот это да! — Даша закидывает голову наверх, сильно зажмуривается и открывает рот. Смирнова ловит дождевые капли и почти с набитым влагой ртом смеется. — Как из ведра! Потоп! Сейчас из-за угла помашет бородатый Ной!

— Стой здесь! — приказываю ей мягко. — Я подгоню машину.

— Да прям уж! — выскакивает из-под козырька. — Не сахарная — не растаю. Побежали, Ярослав!

Как скажешь, кумпарсита! Сама на это напросилась! Небольшое расстояние от кофейни до моей машины преодолеваем быстро, но все же успеваем вымокнуть до нитки. Даша пищит несчастным мышонком и, копируя маленького кузнечика, перепрыгивает неглубокие, но все-таки широкие лужи; шустро кружится под стрелами дождя, насквозь пронизывающими ее гибкое тельце, пританцовывает, хохочет, расставив свои руки по сторонам.

— Тепло-то как! Ярослав, Ярослав! Смотри, как я умею…

И я, конечно же, смотрю! Увы, однако в танцах абсолютно ни черта не понимаю, но красоту от мерзкой пошлости и откровенной безвкусицы все же отличаю. А у Смирновой на самовыражение в аргентинской хореографии царит громаднейший талант.

Мягкий, но в то же время очень точный аккуратный мелкий шаг, звонкие удары тонких каблучков по тротуарной плитке, резвое вращение и обворожительный, с поволокой, карий взгляд, которым она то и дело одаривает меня, когда встречается своими томными глазами с моим лицом.