Никогда никому об этом не говорил, но тогда я точно умер, ведь я совсем не чувствовал боли, был однозначно неподвижен и даже инициировал разложение собственного тела — руку-то мне ампутировали, чтобы остальное тело оживить; но какой-то то ли добрый, то ли злой рок меня от бездны все-таки отвел и вытащил из масляной трясины, в которой я отчаянно разыскивал свою несвоевременную могилу, гоночное дно. А было ли оно?

Не знаю, вернее, я не помню, сколько времени находился без сознания, в той самой летаргической спячке, но светлый путь в туннеле жизни так до конца и не прошел. Видимо, не настал мой срок. Ребята из команды помогли — тянули тело из болота и держали мою голову над водой, пока к нам добирались машина скорой медицинской помощи и команда спасателей.

В тот чертов день я чересчур бодрился, храбрился, нахально шутил, похотливо ржал, пошленько подкалывал соперников и членов своей команды, и в то же время внимательно слушал тренера — был сосредоточен на своей работе и победе, втихаря мечтал о том, что будет, когда меня продвинут в серии, когда я вылезу из до самых печенок надоевшей третьей неперспективной лиги. И вот он, громогласный результат!

Опасная колесная близость моего болида с визжащими в бешеном круговороте шинами непримиримого соперника, всего одно неосторожное касание куском резины, звенящий удар, толчок и сумасшедшее вращение как будто в центрифуге, затем переворот и нарушение всех законов физики, не гарантирующих переход поступательного движения во вращательное, марширующий проход носовой частью автомобиля по зеленым насаждениям, ограждающим гоночный трек от зрительской трибуны, свободный полет перед долбаным падением, а дальше… Кругом вода и оглушающая тишина!

— Ваше пирожное, — высокая и очень тощая официантка снимает с подноса две маленькие тарелочки с шоколадным десертом. — Что-нибудь желаете?

— Я бы выпила еще кофе. Ярослав? — Даша наклоняется ко мне.

— Согласен, — встречно подаюсь к ней и прислоняюсь щекой к ее макушке.

— Черный кофе на двоих и, наверное, счет, пожалуйста, — Смирнова обращается к девчонке и вежливо поправляет наш предыдущий заказ.

— Как будете оплачивать? Наличными или…

— Карточкой, — рассматривая темные женские волосы, спокойно отвечаю.

— Хорошо. Одну минуту.

Официантка отходит, оставляя нас одних.

— О чем с Сергеем говорили, пока я изучала здешнее меню, что называется, своими собственными глазами? — Даша прокручивается и пытается взглянуть на меня. — Ну-ну… Отпусти!

Нахально напираю подбородком и не даю добро на тот маневр, который она намерена осуществить.

— Тебе кости перемывали, — криво усмехаюсь. — Не икалось у витрины с вращающимися десертами, Даша? Ушки не горели?

— Очень по-мужски! — шикает. — Великолепно! — глубоко вздыхает и выказывает то ли разочарование, то ли откровенную злость и негодование. — А еще говорят, что женщины чересчур болтливы! И что же вещал ваш мужественный зов?

— Ты плохо училась в школе, кумпарсита. Мы обсуждали твою успеваемость. До аттестата, конечно, не дошли — ты своим присутствием вмешалась, но это наша не последняя встреча с ним, если учесть, что он твой VIP-клиент, так что у меня все впереди.

Она сопит и, видимо, скрежещет мелкими зубами, но все-таки освобождается и даже умудряется отстраниться от меня.

— Чего? — выпучивается так, что еще немного, и Смирнову точно от недовольства на мелкие кусочки разорвет. — Я убью Бусу, попомни мое слово. Какой еще VIP-клиент, ей-богу? Что за идиотизм? Ау, мальчики, мозговое вырождение на носу?

— Ты несколько раз оставалась на второй срок — так твой дядя по секрету мне сказал, — не обращаю внимания на гневные высказывания в адрес сплетника, которому я совсем недавно административной расплатой пригрозил. — Мол, из-за неразделенной платонической любви к его персоне, у тебя стабильно слетала планка в школе — родители тебя ругали, но чувства было не заткнуть, а сердцу приказать не получалось, и ты, униженная и оскорбленная сложившемся адским положением вещей абсолютно не в вашу с Сергеем пользу, щедро лажала в общеобразоваловке. Строила из себя недалекую, прогуливала физическое воспитание и обществознание. Поистине ужасное откровение от близкого человека, Даша. Однако он меня заверил, что в точных науках тебя за волосы лично тянул. С процентными ставками у тебя не было проблем. Слабая отрада, конечно, но…

— Я просто в шоке! Глупости какие. Я хорошо училась в школе, Горовой. Что Сергей тут тебе наплел? Господи! — подкатывает глаза и надувает губы. — А ты? Как ты учился в школе?

— Средне, если честно. Посредственно, кажется. Так надо говорить? Много времени проводил на треке — утренние и вечерние тренировки, учиться некогда было. К тому же я мальчишка, у нас с усидчивостью по половому признаку проблемы. Я жил на асфальтированной дороге, Даша, лицом ловил сильный встречный ветер и гробил уши визгом от колес носящихся по треку гоночных болидов.

Хмыкает и прикасается ладошкой к моей слегка заросшей скуле. Проводит пальцами по выросшей за день щетине, прищипывает нежно кожу и обводит мелким ноготком указательного пальца каждую родинку из щедрой россыпи, раскинувшейся на моей щеке.

— Мы с тобой похожи, Ярослав, — подсаживается ближе ко мне. — У тебя — асфальтированная дорога, а у меня — танцевальный паркет. И вечное соревнование за первое место в своей команде.

Она права! Танцы — тот же спорт. Вероятно, та же жесткая конкуренция и беспощадная борьба за единоличное первенство в своем разряде. Для кого-то конечный пункт назначения — лавры победителя и общественное признание, пожизненный статус героя и вечная поул-позиция на старте, а для кого-то — громкие аплодисменты, грамоты, медали, потекшая тушь, вырванные волосы, стрелки на сеточных колготах и сломанные каблуки на пируэтах в аргентинском танго. Прекрасно знаю, что такое непрекращающаяся гонка за людским рукоплесканием, у которой, чего уж тут поделать, не всегда достойный по личным представлениям финал.