Но союз левых эсеров с большевиками не мог длиться бесконечно…

Конец зимы 1918 года сулил долгожданное событие. Брестский мир, который должны были подписать Россия и Германия, положил бы конец участию молодой республики в первой мировой войне.

В правительстве фактически образовались три группировки, выдвигавшие свои предложения по Брестскому миру. Первая — Бухарин и труппа «левых коммунистов», а также левые эсеры — одобряла идею революционной воины: нужно продолжать воевать, отступая в случае необходимости до Урала, не брезгуя, если потребуется, и приемами партизанской войны. Организация сил должна происходить в ходе сопротивления. Сторонники такой политики не сомневались, что в самый трудный момент на выручку русским рабочим придут рабочие Запада. Еще немного — и в странах Западной Европы вспыхнут революции. Бухарин считал, что в схватке мирового империализма с мировым же социализмом нужно поставить на карту все — вплоть до самой власти Советов ибо в противном случае, при капитуляции на внешнем фронте, эта власть все равно рискует утратить смысл своего существования и стать чисто формальной.

Вторая группировка — по существу, группировка Троцкого — также решительно стояла за отказ от принятия империалистического мира. Троцкий считал, что согласие с условиями немцев приведет к отрыву от революционного движения Запада. Снова зазвучали обвинения: «большевики — немецкие агенты». Выход из сложившейся ситуации Троцкий видел в следующем: «Военное сопротивление невозможно, поэтому необходимо довести переговоры до открытого разрыва, до нового наступления Германии, так, чтобы капитулировать пришлось уже перед очевидным применением империалистической силы и вырвать тем самым почву из-под ног инсинуаций и подозрений, будто переговоры являются только прикрытием уже состоявшейся сделки…» Как видно из этих слов, обвинение большевиков в том, что они делали революцию на немецкие деньги, и в те годы многим казалось отнюдь не беспочвенным. Цитата взята из книги «Мирные переговоры в Брест-Литовске». Далее в тексте Троцкий признается, что именно последний аргумент представлялся ему наиболее важным и решающим.

Общеизвестным выражением этой позиции Троцкого стала формула, вошедшая во все учебники по истории СССР: «Ни мира, ни войны, а армию распустить».

Третье предложение по Брестскому миру исходило от Ленина. В данном случае его поддерживало меньшинство партийных руководителей. Ленин и его сторонники отстаивали необходимость заключить мир любой ценой. Основные их аргументы: отсутствие армии, способной к сопротивлению, и усталость народа России от войны. Конечно, революция на Западе, которая непременно произойдет, принесет молодой советской республике спасение. Но никто не может точно предсказать, когда произойдет эта вожделенная революция. Пока же не следует забывать, что Россия — единственная в мире страна победившей революции. И поэтому необходимо обеспечить ей хотя бы «короткую передышку» для внутренней стабилизации и создания боеспособной армии. Иначе погибнет Советская власть.

Разногласия не ограничивались членами правительства и верхушкой партии большевиков. Раскол произошел и в самой партии. Большинство партийцев было против мира. В особенности против него были настроены парторганизации рабочих центров и областей: Петрограда, Москвы, Урала, Донбасса, Иваново-Вознесенска, Харькова — так называемый авангард революции. Они продолжали выступать против принятия германского диктата вплоть до апреля — мая 1918 года, когда мир уже был заключен. Проведенный в самый драматический момент переговоров опрос крупных Советов по телеграфу показал: 262 были за мир, 233 — против. Среди первых преобладали сельские Советы, среди вторых — городские.

Против мира выступали в основном те, кто находился близко к правящим кругам. Иначе были настроены массы. В анкете для делегатов VII экстренного съезда ВКП(б), созванного в марте для одобрения Брест-Литовского мирного договора, один из членов московской делегации писал: «Большинство сознательных активных работников на местах за войну… Массы несознательные… за мир во что бы то ни стало». Именно эти «массы несознательные» позволили Ленину уточнить и укрепить свои позиции. На вопрос о войне солдаты отвечаем! что не будут больше сражаться. Почти все военные организации были за мир.

«Смерть не страшна! Будь что будет!» — героически писали большевики — рабочие Донбасса, призывая к продолжению военных действий. А вот крестьянские резолюции были куда прозаичней: «За заключение хотя и позорного, но необходимого в настоящий момент мира».

Мария Спиридонова, опираясь на крестьянские резолюции, решилась пойти против мнения своей партии и вызвать осуждение товарищей, поддержав сторонников Ленина. Она выступила за «позорный мир», то есть опять наперекор всему и всем, не побоявшись ответственности, поступила так, как ей подсказывала ее тревожная совесть.

История переговоров в Бресте хорошо известна. Позиция Троцкого позволяла сохранить компромисс между различными точками зрения советских руководителей — большевиков и левых эсеров — до тех пор, пока можно было тянуть время на переговорах. В ораторских поединках блистательный глава советской дипломатии вполне успешно противостоял возглавлявшему немецкую делегацию Кюльману. Но после подписания договора с Центральной Радой — правительством объявившей себя независимой Украины — немцы и их союзники значительно усилили свои позиции. Именно тогда, 9 февраля, немцы ультимативно потребовали подписания договора на поставленных ими условиях.

В ответ днем позже Троцкий в речи на заседании политической комиссии объявил: «Мы выходим из войны. Мы извещаем об этом все народы и их правительства. Мы отдаем приказ о полной демобилизации наших армий, противостоящих войскам Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии. Мы ждем и твердо верим, что другие народы скоро последуют нашему примеру…

В связи с этим заявлением я передаю объединенным Союзническим делегациям следующее письменное и подписанное заявление:

«Именем Совета Народных Комиссаров, Правительства Российской Федеративной республики настоящим доводим до сведения правительств и народов воюющих с нами союзных и нейтральных стран, что, отказываясь от подписания аннексионного договора, Россия, со своей стороны, объявляет состояние войны с Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией прекращенным. Российским войскам одновременно отдается приказ о полной демобилизации по всему фронту».