– Да нет там никого, – говорю я, перебивая паренька.

И перебивая мои слова в колодце раздаётся всплеск.

Смотрю вниз – никого и ничего. Послышалось что ли?

– Ты тоже слышал?

– А?

Поднимаю взгляд, а Митька стоит метрах в тридцати от меня. Значит точно слышал.

Женские руки обвивают мои плечи, уха касается ласковый ветерок слов:

– Идём со мной!

Я вижу, как у Митьки округляются глаза от ужаса. Краем глаза замечаю синие, словно морские волны, кудряшки и ярко-алые губы на мертвецки бледном лице. За ними прячутся острые клыки – в этом я не сомневаюсь. Мне же так везёт на «милашек».

Нечисть дёргает меня на себя, и я топориком ухаю вниз.

Падение выходит недолгим. Сначала я плюхаюсь в воду, а затем меня утягивают на самое дно.

* * *

Митька ещё какое-то время стоял неподалёку от вскрытого колодца, в который упал некромант.

Хотя почему «упал»? Его утащили.

Ужас сковал Митьку так сильно, что он не мог ни шевельнуться, ни закричать, чтобы позвать на помощь. Да и не поможет тут никто. На некроманта была вся надежда. Их последняя надежда.

Из колодца раздался громкий девичий смех. Митька вздрогнул, и это вернуло его к жизни.

Некромант пропал, а посреди деревни стоял открытый колодец, из которого не ровен час полезет всякая нечисть. Срочно нужно звать на помощь.

Оглядевшись, Митька не решился вернуться на дорогу, по которой привёл сюда некроманта. Для этого потребовалось бы пройти мимо колодца. Он развернулся и пошёл в сторону грустной коровы, которая при его появлении сразу же стала удивлённой грустной коровой.

Митька прошёл мимо неё, перелез через забор и со всех ног побежал к дому Прохора.

– Некромант! Некромант сгинул! – орал Митька, забегая во двор к бывшему главе Молотни. – Про-охо-ор!

Прохор вышел на крыльцо и с удивлением уставился на Митьку.

– Ты чего такой переполошенный? Случилось чего?

– Некромант сгинул. В колодец упал. Нечисть его утащила. Жутко! Очень жутко!

– Утащила? – уточнил Прохор, не веря собственным ушам.

– Да! Скорее! Нужно… Нужно идти…

– Праздновать нужно идти. Вот тут ты прав, – перебил его Прохор, широко улыбнувшись.

– Э!... Да! Ну же… А как же…

Митька топтался на месте, но такие знакомые раньше слова ему никак не давались.

– Не суетись! – гаркнул на него Прохор. – Утащил и утащил. Это ведь хорошо!

– Не хорошо. Не хорошо. Не хор…

– Пра-авильно. Не хорошо, а замечательно!

Митька округлил глаза и бешено замахал руками.

– Да что ж ты как мельница поломатая! – потерял терпение Прохор. – Говори уже нормально! Что тебе опять не так?

– Ко-ко-колодец открыт! – выпалил Митька и устало выдохнул. Получилось сказать о самом страшном. – Колодец.

– Где?

– У дома Матроны который.

Митька с надеждой смотрел на Прохора, а тот глубоко задумался.

– А вот про колодец это плохо. Очень плохо. – Прохор задумчиво чесал бороду – Дуй к мужикам, Мить. Зови всех, кто в деревне сейчас. И к колодцу веди. – Он проследил за тем, как парнишка выскочил за калитку и вслед ему крикнул: – И оружие пусть возьмут! Всё, какое найдётся…

Совсем неподалёку раздался громкий женский смех, а за ним душераздирающий пронзительный крик.

– Выбрались, стало быть, – проворчал Прохор и вернулся к дому. – Прасковья! Запирай ставни! Сиди дома и носа на улицу не кажи.

Супруга выглянула на улицу, охнула, сообразив, что случилось что-то действительно страшное, и поспешила исполнять сказанное.

А Прохор уже спешил к колодцу. С каждым годом людей в деревне становилось всё меньше, а нечисть тёмная лютовала всё сильнее. Никакого спасу от неё не было.

– Ох, кто б помог, – причитал Прохор, приближаясь к нужной улице.

* * *

Свалившись на дно пыльным мешком, которым протёрли все стены колодца, я сел и попытался осмотреться. Спасибо родителям и генетике за ночное зрение.

Как ни странно, но на воды в колодце нет. Вокруг меня крохотное пространство, ограниченное каменными стенами. Спёртый, влажный воздух, как будто помещение давно не проветривали. И никакой воды. А ведь я видел блеск на её поверхности, когда заглядывал в колодец. Тёмная магия, не иначе!

Уважаю!

Дева, что стянула меня с края колодца, куда-то делась. Дотащила меня до дна и исчезла. Словно примерещилась.

Но запястье до сих пор неприятно тянет от её стального захвата, а в воздухе явно ощущается аромат морской свежести: вода, соль и водоросли.