А ещё мне дико интересно, откуда у Митьки такая реакция на вопрос о колодцах.

– Так! Ну что же. Самое главное я увидел, пора и делом заняться. – Я встаю посреди улицы и оглядываюсь. – Где здесь ближайший колодец?

– А можно не нужно? – испуганно спрашивает Митька.

Ещё интереснее.

– Ты что? Боишься что ли?

Митька молчит. Кивает, но молчит.

– Чего там бояться? Максимум, какой-нибудь водяной балуется. Или русалка в подземных водах заблудилась.

Митька смотрит на меня, как на умалишённого.

– А вам не страшно?

– Нет.

– Совсем-совсем?

– Совсем-совсем, – отвечаю я и, предугадывая его следующий вопрос, добавляю: – Правда-правда. – И на всякий случай добавляю ещё: – Честно-честно.

Митька испускает страдальческий вздох и просит:

– Глава Ксандр, а может не надо колодцы смотреть? Давайте вы просто дорогу до речки нам расчистите и всё. Мы оттуда воду возить будем.

Я молчу, всем своим видом показывая, что уступать не намерен.

– Я сам воду… Возить… – пытается он снова и затихает.

– Колодец где? – строго спрашиваю я.

Митька сдаётся, испускает ещё один страдальческий вздох и указывает в сторону соседней улицы.

– Вон там.

– Вон туда и веди!

Глава 12. Совет да любовь!

Мы подходим к колодцу. Вернее, к тому месту, где он мог бы располагаться. Окраина деревни, вокруг ни колодца, ни колонки, ни водонапорной башни.

Стоим. Смотрим на пустырь, густо заросший бурьяном. Чуть поодаль, с чьего-то заднего двора за нами наблюдает грустная одинокая корова.

Но прямо перед нами ничего нет.

– Но здесь же ничего нет! – возмущаюсь я.

– Здесь он. Зде-есь, родименький…

Митька сходит с дороги и начинает ходить кругами и громко топать ногой по земле. С недоумением наблюдаю за странным ритуалом и понимаю, что парнишка делает, лишь тогда, когда вместо глухого «топ» раздаётся гулкий звон, уходящий глубоко в землю.

Митька тут же отпрыгивает как можно дальше. Он весь дрожит. Вытягивает руку и указывает на то место, где только что стоял.

– Он там! – говорит он напуганным голосом.

– Ну давай посмотрим.

Я подхожу и тоже топаю. Звук уходит глубоко под землю. Колодец закрыт. И со временем зарос до неузнаваемости.

– Придётся раскапывать.

– Там – зло! – предостерегает меня Митька.

– Да у вас тут везде зло, – устало отвечаю я, опускаюсь на колени и начинаю разгребать землю.

Почва лёгкая, а корни растений делают её ещё и рыхлой. Я легко сгребаю всё лишнее в сторону и вижу большую крышку, сколоченную из досок. Ни ручки, не петли, чтобы поднять.

– А ну, подсоби! – говорю я Митьке.

Но поднимать импровизированную «крышку» мне приходится самому: Митька слишком напуган, чтобы приблизиться. Хватаюсь за край и с трудом приподнимаю крышку, ставлю её на ребро и, оттолкнув от себя, роняю на землю.

Передо мной открывается колодезный зев. Его надземные края грубо обрублены и переломаны. Видно, что деревенские торопились, когда сносили колодец и накладывали на него крышку.

Заглядываю внутрь. Темно. Древесные стены покрыты серо-зелёным налётом ила. В глубине бликует на свету чёрная вода.

– Да вроде нормально всё.

Смотрю на Митьку. Приближаться он явно не собирается.

– Так что с колодцами не так-то?

– Тёмные они эт… Там… Заколдованные! Все они… – тараторит Митька, проглатывая слова и окончания.

– Успокойся! – громко говорю я.

Слегка касаюсь Митьки расслабляющим заклинанием и жду. Там всего-то две руны: глубокое дыхание и внутренний покой.

Парнишка ещё какое-то время глотает воздух вперемешку с остатками слов, а затем делает глубокий вздох и нормально отвечает:

– Там нечисть прячется. Много нечисти. Они людей утаскивают и топят. Жуткие твари! Страшные!

Он вытягивается и пытается заглянуть в колодец. Вряд ли ему хоть что-то видно с того места, где он стоит, но ближе он не подходит.

– Ты уверен? – со скепсисом уточняю я.

Смотрю в колодец взглядом Тьмы. А там ничего, кроме тьмы. В смысле, обычной такой темноты, которая и бывает в колодцах. Которая и должна быть в простом таком, обычном колодце.

– Уверен-уверен! Я однажды видел. – Митька делает ещё один шаг назад. – Страшно. Очень страшно. Если бы мы знали, что это такое, но мы не знаем…