— То что?

— Я готов, то есть лично я готов вам в начинаниях ваших помощь оказать. В основном деньгами, конечно, поскольку знаний ваших у меня нет — но некоторую сумму… Республики ваши небогаты, ваш дон Барейро сказал, что в развитие торговли Аргентина готова вложить не более сотни тысяч песо, да и то года за три. А личных средств у вас, насколько мне известно, немного, так что сто тысяч рублей серебром в… как вы говорите, опытное производство всегда дорогим выходит? Так вот, сто тысяч в ваше опытное производство я, пожалуй, вложить готов, причем не ожидая быстрой отдачи. Вам этих средств хватит чтобы за четыре года устроить то, что вы именуете «демонстрацией»?

— Александр Христофорович, я очень ценю ваше доверие, но мне бы желательна была помощь от вас иного рода. Давайте иначе поступим: я уже знаю, что вы тайный завод в Арзамасе строить начали — так попробуйте мне в распоряжение — в демонстрационных целях — и весь Арзамасский уезд передать, как раз на четыре года. Что же до денег — вы мне лучше помогите поменять на звонкую монету кое-какие мелочи, которые мне аргентинские священники на развитие наших отношений отсыпали — это раз. Два — уговорите Николая, чтобы он весь Апшерон объявил государственными землями, ни при каких условиях не подлежащих приватизации.

— Не подлежащих чему?

— Чтобы никакие земли там никому в собственность не продавались и не передавались. Земли там, конечно, совершенно бесплодные — но немного позже, лет, наверное, через пять уже, именно Апшерон будет кормить всю Россию. И все доходы с земли этой должны идти только в Российскую казну.

— Это где такие земли бесплодные, что всю Россию прокормят?

— На Каспии. Там город небольшой сейчас стоит, Баку называется. Сейчас, подождите минутку, я на карте покажу. Дева Мария, покажи на центральном экране кару Апшеронского полуострова… физическую, без городов и дорог, — последнюю фразу я произнес уже по-испански. И Бенкендорф все же испугался, когда железяка своим спокойным голосом ответила:

— Карта Апшеронского полуострова подготовлена, сообщите масштаб демонстрации.

— Во весь экран, а на левом выведи полную карту Каспия, с отметками только Астрахани и Баку.

— Я… я думаю, что вам лучше самому обратиться с этой просьбой к императору, — заметно дрожащим голосом ответил на это Александр Христофорович, — если… вы ведь к пресвятой деве обращались чтобы карту мне показать? — Император вам точно не откажет, увидев сие. А по поводу Арзамасского уезда могу вас уверить, что вы его еще до лета в распоряжение получите. А если вам помощь в людях…

— Мы это в рабочем порядке решим. Дева Мария, домой, экономичным ходом…

Николаю мне ничего показывать не пришлось: уж не знаю, чего ему наплел Бенкендорф, но два указа (о передаче всех земель Арзамасского в «государственное управление» и о неотторжимости земель Апшерона) Николай выпустил меньше чем за неделю. А вот по поводу пистолета моего я получил «строгий отказ»: штука, как пояснил Александр Христофорович, у меня получилась забавная, но империи совершенно ненужная из-за очевидной дороговизны и невозможности ее производства на заводах.

Насчет финансового участия в моих проектах больше никаких разговоров не поднималось, но тот же Бенкендорф как бы мимоходом шепнул, что выкуп всех земель под Арзамасом Николай провел из своих средств. Строительство «тайного завода» финансировалось их выручки от аргентинских изумрудов (которая оказалась раза в полтора выше ожидаемой мною), а вот завод (и городок) на Кальмиусе поднимался уже за счет казны. Но поднимался именно там, куда я указал — а где все нужно строить, я прекрасно знал. Потому что именно под Красноармейском мой отец получил пулю от английского снайпера — и я карту от Донецка до Красноармейска перед мысленным взором мог и в пьяном бреду воспроизвести. Так что я знал где, знал что нужно строить — и знал, как именно строить нужно. То есть очень в общих чертах знал…

А вот как именно строить — знали совсем другие люди. И на месте будущего Красноармейска рядом с шахтой коксовые батареи строили нанятые англичане. Не думаю, что были они «лучшими в мире», наверняка британцы не вкладывали в строительство душу (и все имеющиеся у них знания), но в начале июня первая батарея заработала. Домны на месте понимающегося Донецка строили вообще какие-то бельгийцы, и были эти домны откровенно паршивыми: маленькие (шесть тысяч кубических футов) и в плане механизации убогие, воздуходувки там вообще с конным приводом ставились. Зато строили эти домны бельгийцы очень быстро, так что в начале осени должна были заработать. Шахты там уже отечественные специалисты строили (военные «горные инженеры»), и строили неплохо (хотя и народу на стройку нагнали очень немало), так что в начале сентября все было готово к массовому производству металла. То есть чугуна: строители завода меня послушались (то есть не меня лично, а императора Николая, издавшего соответствующий указ) и никаких печей по переработке чугуна в сталь даже строить не начали. А начали строить (причем когда металл уже пошел) хитрые кирпичные башни и все же паровую воздуходувку. В направленный Николаем туда полк в полном составе приступил к постройке трехметровой кирпичной стены вокруг завода. И за постройкой этого забора внимательно следил Александр Христофорович — просто потому, что данный конкретный забор должен был стать «основой современных секретных предприятий».

Не, не сам забор, а предложенная мною система допуска на секретные заводы. Оказывается, в Петербурге был еще вполне живой и совершенно русский химик по имени Константин Сигизмундович, носивший при этом абсолютно нерусскую фамилии Киркгоф. И я — поскольку мне особо в столице делать было нечего — пообщался с ним, поделился моими обширнейшими химическими знаниями…

Не сказать, что я Константина Сигизмундовича этими знаниями поразил, про существования бромида серебра он и без меня знал. Но вот как его правильно применить — даже не догадывался. Но когда я поделился с ним «тайным знанием», он тут де привлек к работе несколько своих студентов (Киркгоф работал академиком и время от времени обучал недорослей интересной науке) — и буквально через несколько недель эта молодежь изобрела довольно приличную фотоэмульсию. Причем недорогую, а я — вытащив линзу их подвернувшейся под руку подзорной трубы — наглядно продемонстрировал, куда эти эмульсию следует употребить.Николай, получив собственный портрет, был просто в восторге (и университет получило от него пять тысяч на 'продолжение исследований), а Бенкендорф — сразу после того, как я ему изложил свое видение наносимой фотографией пользы — тут же вложил поначалу предложенные мне сто тысяч в постройку завода по выпуску фотоматериалов. Думаю, что завод этот у него окупится еще до завершения строительства: за одну фотографию довольно посредственного качества поначалу местная знать смело отдавала пять рублей серебром, а два нанятых на работу студента-химика за день успевали до полусотни фоток изготовить. И это при том, что все затраты на изготовление одной фотографии составляли от силы гривенник даже при кустарном их изготовлении.