– Смотри, проклятая маленькая бестия, - зло говорит она, обращаясь к отсутствующей Соне и вытирая лезвие топора об одежду на трупе обзглавленной девочки.
– Вот так я убью тебя.

Когда Наташа выходит на мокрый полевой простор, ей слышатся за лесом удары дал?кого грома, но, озираясь по сторонам, она не может увидеть зарниц, потому что на самом деле это не гром, а эхо титанического боя Сони с горбатой Машей, ломающего каменные стены поганой церкви. Погрузившись в непроглядный лес, Наташа думает о холодной чарующей силе зв?зд, сошедших с неба под землю, и о своей судьбе, теряющей направление пути в переплетении капающих водой деревьев. Она ид?т по тропинке и повторяет сонин путь, потому что это единственная тропинка, ведущая на север. Она находит дерево, на котором жил в сворешнике страшный талисман, и касается рукой ран, оставленных на его коре железной таниной рукой. Она выходит на свежие неровные просеки, заваленные полусожж?нным буреломом и исследует обугленный домик без крыши, стоящий у реки.

Лавка, где спала Соня, полна ещ? е? нежного запаха, и Наташа, присев на корточки, прижимается ртом ко гладкой от человеческих тел доске, чтобы представить себе Соню совсем рядом и увидеть е? ясные глаза. И тогда ей становится страшно, потому что она вдруг одним ощущением осозна?т ссыпную яму и что Соня не уничтожила е?, как других, а оставила гнить дальше. Причины этого поступка Наташа не может себе объяснить, но понимает, что Соня сделала это намеренно.

– Почему же ты не убила меня?
– шепчет она лавке, и сл?зы неожиданно начинают течь у не? из глаз. Мучительная тоска сжимает холодное сердце Наташи, мучительная тоска и боль. Внешней стороной руки она пытается пытается вытереть сл?зы, но они текут вс? больше, их уже не остановить, словно весь л?д наташиной сумрачной жизни растаял и это его талая вода.

На том берегу коротко и глухо трещит автоматная очередь, словно крупный дикий кабан бросился бежать сквозь кустарник.

Рыдания схватывают Наташу и она д?ргается всем телом, тяжело дыша. Она чувствует безвыходность существования в холодной чужой осени и прошлая жизнь представляется ей долгим сном. Она вспоминает двор строительного училища, где курила с подругами, глядя на полупрозрачную стену ростущих за каменной оградой тополей, и матерный девичий разговор. Она вспоминает яростные случки в т?мной, пахнущей блевотой комнате общежития, вцепившись ногтями в край застиранной простыни, и тоскливый вой своего ученического оргазма, и удары сопящих тел в скрипящую кровать. Она вспоминает время осенних дождей, заполненное отупелым пьянством и танцами в сумеречных коридорах, но не может вспомнить, что чувствовала тогда, и поэтому воспоминание не утешает, а лишь углубляет скорбь Наташи в омертвевшее прошлое.

Она плачет долго, пока не кончаются сл?зы в глазах, а потом вста?т, чтобы идти по следам Сони до конца земли. Она спускается от избушки на берег, у которого раст?т в воде шуршащий каплями дождя сухой тростник. Ступни е? еле слышно ступают по размокшей песчаной почве и бугоркам сгнившей травы. Однако даже этого, почти мертворожденного, звука достаточно для того, чтобы седой усатый партизан по прозвищу Упырь почуял поблизости присутствие чужого человека.

Остатки отряда пришли сюда по пометкам, оставленным на ветках товарищами. Пропавшие опоздали к месту сбора на сутки, и Медведь знал, что они уже не вернутся никогда. Только гибель могла заставить его непобедимых воинов нарушить приказ. Ведя оставшихся на неописуемо кровавую месть, Медведь с ужасом, впервые проснувшимся за многие годы войны, думал о том, что приближается последний бой.

Упырь нападает на Наташу сзади, отделившись от бревенчатой стены, и его тяж?лое, мокрое и зловоное тело сбивает е? с ног животом на траву. Прижав к земле руку женщины, намертво стискивающую топор, Упырь нажимает лезвием ножа своей жертве под ребро и сипло приказывает ей не двигаться. Однако Наташа с неожиданной для него силой выворачивается под ним на бок и оглушительно стреляет из пистолета Упырю в живот. В ответ на это широкий армейский нож пропарывает Наташе бок. Невзирая на боль, она с силой бь?т врага локтем в рыло и, освободив руку с топором, полз?т в сторону, чтобы иметь простор для замаха. Упырь хватает е? за ногу и снова наваливается сверху, с хрустом выкручивая Наташе руку, держащую топор. Наташа пытается выстрелить ещ? раз, но патроны уже кончились, и пистолет, направленный партизану прямо в звериные глаза, только бессильно щ?лкает.

Из-за древесного ствола беззвучно появляется грузная туша Медведя, поросшая на нижней части лица спутанной длинноклокой бородой. Он как-то странно чавкает, и Упырь, злобно скалясь, отползает в сторону, оставляя Наташу лежать на месте схватки. Она вста?т на четвереньки, держась за распоротый бок. Медведь смотрит на пятна крови, покрывающие наташину блузку в тех местах, где милицейские пули вошли в е? тело. Его заплатаная гимнаст?рка темна от воды, потому что отряд только что преодолел реку вплавь.

– Как зовут?
– спрашивает он глухо и морда его, заросшая волосом, словно вытягивается впер?д. Он больше похож не на медведя, а на огромную обезьяну.

– Наташа, - отвечает Наташа, поудобнее ухватывая топор и готовясь к смертной битве.

– Кто стрелял в тебя?

– Легавые.

– За что?

– Людей много убила, вот и стреляли.

– Сколько?

– Не считала.

– Зачем убила?

– Потому что ненавижу.

– Так ты никак партизанка, - обрадовался Упырь, держащийся за простреленный Наташей живот.
– А я тебя чуть не зарезал.

– Хрен ты меня зарежешь, - зло отвечает Наташа, поднимаясь с земли.
– Был бы ещ? патрон в пистолете, мозги бы тебе вышибла.

На берегу появляются ещ? двое партизан, один из них одноноглазый, по кличке Крыса, а второй - темноволосая женщина в побуревшей от дорожной грязи косынке, которую зовут Ал?ной по прозвищу Оспа. Крыса тащит на спине ручной пулем?т для особо свирепого боя, на груди Оспы висит автомат, а на поясе три гранаты. Они редко расстаются, хотя при жизни не выносилм друг друга, а вот смерть принесла им любовь, не требующую ни поцелуев, ни прочей половой ласки.