Пришла я в себя в медицинском отсеке «Роли», в изоляции согласно протоколу. Было холодно, ужасно хотелось пить, и я совершенно не помнила, как там оказалась. Меня обнаружили в спасательной капсуле в процессе поисков ЛИНА. Очевидно, «Гинзбург» забил тревогу, когда мы не явились на встречу и пропали из эфира.

Подстегиваемая безотлагательностью, в тогдашнем моем состоянии толком мне и не понятной, я рассказала врачу и капитану «Роли» все, что знала и помнила, — слишком много, но недостаточно.

Моя история достигла Земли раньше меня самой, немедленно породив сотни конспирологических теорий и одну наспех состряпанную докудраму, которую «Верукс» быстро заблокировал.

Когда наш состав протискивается в приоткрытые электронные ворота, я мельком замечаю маленькую девочку, которая почему-то кажется знакомой. Ее держит за руку женщина, выкрикивающая протестные лозунги. Волосы девочки заплетены в две косички, в которых что-то желтеет. Бабочки.

Изабелла? Я вытягиваю шею разглядеть получше, однако обеих уже скрыла толпа. Если они вообще там были.

Я зажмуриваюсь. Мне нужно сделать это хотя бы ради семьи Кейна. Ради семей их всех. Они заслуживают ответы, и мне не верится, что «Верукса» хватит на большее, нежели стараний отмыться да подсунуть банальную отговорку, всего лишь подтверждающую их собственную безгрешность.

Впереди вырастают гигантские белые ангары для шаттлов, и меня захлестывает ошеломительное ощущение дежавю. Здесь я проходила обучение. Здесь, на этом пусковом комплексе, села на свой первый шаттл к первому грузовику и первому анализатору, РЗТ4. РЕТА — ПЕТА. Что ж, вполне уместно именно отсюда и отправиться в последний полет.

Едва лишь транспорт останавливается перед ангаром № 4, как у двери моего купе возникает Макс, словно бы опасаясь моего бегства. Рид с надувшимся видом дожидается метрах в четырех. Он нетерпеливо бросает взгляд на часы.

Донован открывает дверь купе.

— Приехали, выходите, — машет он мне рукой, однако не двигается, пока я не оказываюсь снаружи. По пути к открытым воротам ангара мужчина держится позади меня.

Макс определенно открывается мне с новой стороны. Такой оживленный и деятельный. Меня даже приводит в замешательство подобная разница между его прежней манерой сиделки у постели тяжелобольной и нынешним образом инициативного решалы.

Я как будто и не знаю этого человека, как бы ни была уверена в обратном.

В мучительно ярком отсеке ангара перед шаттлом, предназначенным для доставки нашей экспедиции на более мощный корабль — возможно, класса «Ударник», — стоят навытяжку три отделения собственной службы безопасности «Верукса», двадцать один человек — мужчины и женщины — в черной форме и защитной экипировке. Многие косятся в нашу сторону, и в их взглядах сквозит подозрение. Все вооружены до зубов, и я даже не узнаю, что за оружие у них на плечах, не говоря уж о скрытом в сумках. В сторонке складированы ящики с логотипами «Верукса», знаками «огнеопасно» и предостережениями вроде «Только для санкционированного использования».

Зрелище и без того нервирующее, но они еще и окружены мертвецами.

У меня так и перехватывает дыхание.

Плачущие, окровавленные, топчущиеся рядом или распростертые на полу у ног сотрудников службы безопасности. Жертвы? Преступники? Трудно сказать, но точно не существующие в реальности, судя по отсутствию реакции безопасников и Макса.

Некоторые призраки, однако, одеты в форму охранников «Верукса» — наверно, погибшие коллеги. Некоторые кричат или умоляют своих все еще живых товарищей.

Не выдерживаю и отвожу взгляд.

Все это добром не кончится. С подобной уймой оружия да в сочетании со сценами смерти на «Авроре» и тем, что привидится сотрудникам… Как пить дать будет кровавая баня. Угрожающая и нам, и выжившим на борту — если таковые имеются.

— Макс, — шиплю я вслед мужчине, когда он, подобно человеку, наконец-то узревшему очевидное решение своей самой больной проблемы, устремляется к отряду. — Макс!

Донован останавливается и разворачивается ко мне. Явное раздражение на его лице быстро сменяется обычным выражением озабоченности.

— Что бы ни находилось на «Авроре», застрелить это нельзя. Это не какой-то диктатор, с которым «Веруксу» надоело иметь дело.

В ответном взгляде Макса читается неодобрение. Как будто я не знаю, на кого работаю.

— Так не пойдет. Вот это все, — я обвожу широким жестом вооруженных безопасников и заодно окружающих их фантомов, — очень плохая идея. — Уже представляю, как все это будет. Они палят по тому, чего там нет — или все-таки есть, но в любом случае люди гибнут. А уж если им случится пробить обшивку корпуса лайнера… Достаточно вспомнить, что натворили мы — даже без оружия.