— Ты всегда знал, что нужно сказать, чтобы девушка почувствовала себя лучше. — Она вздохнула, выпрямляясь.

— Я в этом не уверен, — проворчал я. — Но ты же знаешь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы позаботиться о тех, кого я люблю.

— Я знаю, — прошептала она, потянувшись, чтобы поцеловать меня в висок. — Вот почему Кайла так яростно любила тебя.

При упоминании имени моей покойной возлюбленной во мне разверзлась бездна сожаления. Она умерла от моих зубов в ту ночь, когда я был обращен, и потерялся из-за жажды крови. Женщина, о которой я обещал заботиться, была убита моими собственными руками. Как я мог объявить себя доблестным защитником, если в прошлом я не мог уберечь тех, о ком заботился?

Я отвел взгляд от Клариссы, и она перевела дыхание. — Прости, я не хотела тебя расстраивать.

— Нет, ты права, что упомянула ее. Мы теперь редко говорим о них. Я часто думаю о своей сестре. Когда я вижу свое отражение, я узнаю ее по некоторым чертам своего лица.

— Я тоже ее вижу, — прошептала Кларисса, проводя большим пальцем по линии моей скулы. — Однажды ты снова найдешь ее в загробной жизни. Мы найдем их всех.

Я неопределенно кивнул, не уверенный, что это правда. Теперь наши души были запятнаны. Даже если мы сможем каким-то образом снять проклятие и снова стать людьми, возможно, мы уже сделали слишком много плохого, чтобы позволить себе найти место с нашими семьями в загробной жизни.

За пределами пещеры послышалось фырканье, и я поднял голову, заметив волчицу и трех ее детенышей, пристально разглядывающих убежище. Мать была совершенно неподвижна, ее глаза были прикованы ко мне, а с ее серой морды капала вода.

Я наклонила голову, увидев в ней что-то от себя, когда она вошла в пещеру, а за ней последовали трое ее маленьких детенышей.

Губы Клариссы приоткрылись от удивления, когда животное стряхнуло с себя дождь и свернулось калачиком на сухом полу, чтобы покормить своих детенышей.

— Почему она не боится? Или не агрессивна? — Кларисса вдохнула прохладный воздух.

— Может быть, она знает, что мы ей не враги. Может быть, она знает, что мы такие же, как она, — пробормотал я, и странное чувство шевельнулось в моей груди.

Волк защищает своих любой ценой. Никто не осуждает его за это. Разве это не то же самое, что мы пытались сделать? Если это было так, возможно, однажды боги действительно простят нас.

Мы отправились дальше на север, используя Фамильяров Фабиана для нахождения небольших племен. Было легко войти в рутину, пробираясь ночью в их деревни, хватая ничего не подозревающих людей и лишая их сознания, прежде чем питаться от них. Мы никогда не пили слишком много, никогда не убивали и оставляли как можно меньше следов. Когда они просыпались, мы надеялись, что болезненные укусы они списывали на змей. Это было лучшее, на что мы могли надеяться. И, по крайней мере, никто не должен был умереть в процессе.

Когда мы наконец достигли заснеженной земли, где горы громоздились на горизонте, я понял, что нам пора расстаться. Каждый из нас отправиться в северные территории, уходя на восток и запад, пока все мы не найдем место, где могли бы жить незамеченными.

Мы взяли одежду в городах, закутались в меха, чтобы как можно больше походить на местных жителей. Мы мало что могли поделать с нашей бледной кожей, но именно поэтому мы все согласились продолжать наш план тайного похищения людей как можно дольше.

Теперь мы стояли в кольце, а между нами танцевали снежинки. Одна упала мне на руку и не растаяла. Я не чувствовал ее ледяного прикосновения, моя собственная кожа была невосприимчива к ней.

— Мы воссоединимся через сто лет, — сказал я, когда Майлз положил руку мне на плечо. Остальные сделали то же самое, и мы встали в круг. — Возвращайтесь сюда, когда придет время.

Фабиан снял с бедра нож и направился прочь от группы к черному валуну, который под углом выступал из земли. Он смел с него снег и выгравировал на камне крест.

Кларисса обняла меня, и печаль сжала мое сердце при мысли о расставании со всеми ними.

— Мы семья. Навсегда, — поклялся Майлз. — Никогда не забывайте об этом.

— Мы не забудем, — пообещала Кларисса, и слезы потекли по ее щекам, когда она крепко обняла Майлза.

— Мы должны объединиться под одним именем, — сказал Фабиан, возвращаясь, чтобы присоединиться к нам. — Как настоящие братья и сестра.

— Мы могли бы назвать себя в честь жителей Бель Ведере? — Предложила Кларисса, приподняв бровь.

Мне понравилась эта идея. В деревне было полно людей, которые любили нас. Даже если их вера в нас была ошибочной, это не меняло того, кем мы были на самом деле. Но, может быть, это было что-то, за что можно было держаться. Что-то, что напоминало бы нам, что мы могли бы быть лучше жажды. Сильнее ее.

— Тогда, Бельведер, — объявил Фабиан, оглядывая нас с грустной улыбкой. — Я буду скучать по вам всем.

— Увидимся через сто лет, — сказал я тихим голосом, и боль в моем сердце усилилась. — И когда мы воссоединимся, мы, наконец, будем свободны от Магнара и его друзей-ублюдков.