Но что было более правдивым сейчас, так это то, что получение знаний было преобразующим и необратимым. Я никогда не смогу забыть то, что узнала за последние восемь недель. О себе, о команде, о том, как неправильно я оценивала их влияние на жизнь моего отца. О Люке.

Больше всего о Люке.

Может быть, это было глупо, что посреди всех этих событий и того влияния, которое они теперь имели на мою жизнь, он был тем, кого я не могла выбросить из головы.

Потому что теперь я многое знала, даже если не могла толком объяснить.

Например, знала, что Люк чертовски хорошо целуется, и я почти позволила ему трахнуть меня на моем гостиничном столе.

Знала, что его руки были огромными и с легкостью обхватывали мою грудную клетку.

Знала, что когда он посасывал мой язык, это вызывало непроизвольное сжатие моих бедер.

Я знала, что когда он прижимался ко мне бедрами, он либо прятал стальную трубу в джинсах, либо был очень, очень счастлив.

И я знала, что хочу вернуться ко всем этим вещам снова. Много раз.

Может быть, это потому, что у меня месяцы не было секса. Действительно длинная череда последовательных месяцев, которая, вероятно, должна была бы меня угнетать, если бы я подумала об этом, но это было главным образом потому, что большинство мужчин, у которых хватало наглости подойти поговорить со мной и приударить, обычно были эгоистичными засранцами.

Менеджеры хедж-фондов и модели, которые проводили больше времени, смотрясь в зеркало, чем общаясь с реальными людьми, или мужчины, которые по возрасту годились мне в отцы и почему-то считали уместным сделать предложение двадцатишестилетней женщине.

Но Люк был другим. Я никогда раньше не встречала такого мужчину, как он. Ладно, ладно, я должна была учесть, что он возненавидел меня с первого взгляда и списал со счетов как жадную до денег футбольную фанатку-шлюху еще до того, как я открыла рот, но даже это было для меня совершенно в новинку. Это привнесло элемент освежающей честности в наши отношения, какими бы они ни были.

Если Люк оголил для меня торс, если лизнул меня в шею, прикусил кожу на позвоночнике, понюхал мои волосы и сказал, что хочет увидеть меня обнаженной, это, черт возьми, было правдой. Это было вопреки тому, что он подумал обо мне, когда мы впервые встретились. Несмотря на то, что я владела командой, за которую он играл. Несмотря на все возможные препятствия, расставленные перед нами.

Люк хотел меня.

И, о, милые волчата на пятидесятиярдовой линии, я хотела, чтобы он это сделал.

Знания. Это перестроило мозг, освободив пространство, изменив восприятие реальности и придав смысл тому, каким может быть эффект домино.

Моей ошибкой в этой маленькой сенсации было то, что я попыталась объяснить это Пейдж, во время общения по видеосвязи.

— Думаю, — медленно произнесла она, на ее красивом лице отразилось беспокойство, — что ты сошла с ума.

Я рассмеялась.

— О, да ладно, ты знаешь, о чем я говорю. Теперь я кое-что знаю, Пейдж. Я не могу этого не знать.

— Угу. Ты упомянула об этом. Это мило. Тебе следует сделать наклейку на бампер.

Я подняла руку, чтобы она могла ясно видеть мой средний палец на экране.

Настала ее очередь смеяться. За тем местом, где она сидела на изящном черном диване, я могла видеть наш маленький внутренний дворик, расположенный на веранде, неровные ряды высоких узких зданий Милана на заднем плане.

— Итак… ты знаешь, что хочешь трахнуть своего соседа. Это не конец света.

— Нет, — согласилась я, — это не так. Я почти не видела его с тех пор, как мы вернулись с игры. Расписание игроков в регулярном чемпионате безумное. Не знаю, как он это выдерживает, особенно как отец-одиночка.

Пейдж подперла подбородок рукой и улыбнулась.

— Это так круто, что он отец-одиночка. Я погуглила его на прошлой неделе, когда ты прислала мне свои сообщения после поцелуя. — Она покачала головой. — Элли, этот мужчина — огонь. По-настоящему. Он мог бы быть давно потерянным братом Хемсворта, и я бы ничуть не была шокирована. И он, черт возьми, облапошил тебя, подружка.

— Знаю, — простонала я. — Не могу перестать думать об этом. О нем. И у меня в голове есть тысяча других вещей, которые должны быть важнее, чем один сеанс поцелуев, который, возможно, не повторится в ближайшее время.

Через экран Пейдж улыбнулась мне.

— Но ты этого хочешь.

— Даже не собираюсь притворяться, что это не так, Пейдж. — Я подтянула колени к груди и уставилась на раздвижные двери. С того места, где я сидела, я могла видеть террасу Люка, которая была пуста. В это время дня в среду он был бы на тренировке или просматривал где-нибудь фильм со своим координатором и тренером квотербека. Уровень его самоотдачи — из всех игроков, тренеров и координаторов — был одним из самых ошеломляющих, что я когда-либо видела.