Все изменилось, когда в начале мая 1171 года Диармайт умер: после этого из временного англо-нормандское присутствие стало постоянным. В 1167 году ирландец уже обещал, что Стронгбоу получит королевство Лейнстер после его смерти. Мы можем сомневаться в том, насколько искренен был Диармайт (изгнанники могут наобещать всякое, к тому же у него имелось трое собственных сыновей), но Ричард явно воспринял это предложение всерьез. На руку ему сыграло и время смерти Диармайта: весной 1171 года Стронгбоу стоял во главе большого, хорошо обученного войска. Он также только что женился на дочери Диармайта. Наследование престола в Ирландии обычно шло по мужской линии, но изменчивые обычаи давали возможность манипуляций {338} . В случае Стронгбоу женитьба на Еве не столько обеспечивала формальные права наследования, сколько подслащивала пилюлю, которая в противном случае оказалась бы горькой {339} . Как и у Гвискара с Сишельгаитой (и Кнуда с Эммой), этот союз был символом мира – оливковой ветвью для местной знати.

То, что многие лейнстерские аристократы решили встать на сторону Стронгбоу, не должно вызывать удивления. Ирландия была еще более политически раздроблена, чем Уэльс, а местные лорды соперничали между собой еще сильнее {340} . Люди приветствовали любого лидера, который рисовал перспективу победы над старыми врагами, даже если он был (как пишут ирландские источники) саксанах («англичанин»). Родственникам Диармайта теперь было выгоднее всего поддержать чужеземцев: Ричард – член семьи по браку, а если он потерпит неудачу, они смогут вновь заявить о себе. Нельзя сказать, что все были довольны такой договоренностью. Сын Диармайта Домналл связал свою судьбу со Стронгбоу, а его брат Мурхад заявил права на земли Уи Хеннселайга, объединив силы с тем же Руайдри, который изгнал Диармайта еще в 1166 году. Распри такого рода были обычным явлением в Ирландии, и, как показывает союз Мурхада с Руайдри, их следует рассматривать с династической точки зрения. Это было не борьбой с иностранным влиянием, а конфликтом между конкурирующими ветвями в семье королей Лейнстера.

После появления на сцене Руайдри Мурхад загнал Ричарда в угол: войска ирландцев заперли чужеземца и его людей в Дублине. Осада продлилась два месяца. Руайдри предложил соглашение: граф и его люди получат прибрежные города Дублин, Уэксфорд и Уотерфорд, а Лейнстер оставят Мурхаду. Ричард отказался. Вскоре после этого его отряд нанес Руайдри серьезный удар. Внезапная вылазка застала ирландцев врасплох, их лагерь был рассеян. Осознав, что укусы Ричарда могут оказаться серьезными, Руайдри отступил, оставив Лейнстер нормандцам.

Ричард явно стоял на пути к созданию марки по валлийской модели, а возможно, и к основанию собственного независимого королевства. Как и Бернард де Нёфмарш, он использовал сочетание военной силы и союзов с местной знатью, чтобы утвердить себя в качестве правителя одного из традиционных королевств острова. Однако вместе с успехом пришло и пристальное внимание, особенно со стороны английского короля. Генрих многое выиграл от возвращения на трон своего старого союзника Диармайта, и куда меньше он был заинтересован в том, чтобы за морем хорошо устроился один из его людей. Это угрожало территориальной целостности владений Генриха, и король не замедлил отреагировать.

После с трудом одержанной победы над войском Уотерфорда при Дун Домналле (современный Багинбан, графство Уэксфорд) прибывшие англо-нормандцы оказались в затруднительном положении. Что делать с примерно 70 захваченными пленными? Традиционные правила ведения войны требовали отнестись к ним с милосердием. Именно это предложил Раймонд Толстый, один из нормандских вождей. Он заявил, что ирландцы – это не заклятые враги нормандцев, а их собратья, которые просто защищают свои земли и имущество. Это благородное дело, и поэтому хладнокровное убийство станет бесчестьем. Милосердие – лучшее проявление доблести, и раз удача даровала победу нормандцам, им надлежит проявить сдержанность. Убийство пленников только навлечет на них позор и запятнает их доброе имя. Свирепость – благо в пылу сражения, но о ней следует забыть, как только схватка завершилась.

Страстную речь Раймонда встретил шепоток одобрения. Однако тут же заговорил Эрве де Монморанси, другой англо-нормандский барон. Он утверждал, что Юлий Цезарь и Александр Македонский достигли величия не проявлением милосердия, а силой оружия и наведением ужаса. Пока воля к сопротивлению не сломлена, милосердию не место. В случае пощады ирландские пленники просто пополнят и без того многочисленные ряды врагов нормандцев. Более того, в случае перемены ролей ирландцы не проявят к нормандцам никакого милосердия. Так что, с точки зрения Эрве, выбор был прост: либо не отступать и убить пленников, либо проявить милосердие и вернуться домой. В конце концов, как обычно бывает во время войны, победу одержала точка зрения ястребов, и ирландцев тут же казнили, что стало первым из длинной череды зверств англичан на острове {341} .

Во многих отношениях этот эпизод, описанный Геральдом Камбрийским, отражает ход всего англо-нормандского завоевания Ирландии. Меньший по численности отряд побеждает превосходящие силы, а затем совершает расправу. Особый интерес представляет описанное здесь столкновение культур: должны ли пришлые нормандцы придерживаться своих традиций, или надо приспосабливаться к местным обычаям? Не менее значимы и разногласия среди захватчиков. Раймонд и Эрве соперничали за власть и влияние в войске, и такое соперничество станет одним из самых важных стимулов к завоеваниям и расселению в ближайшие годы.

Генриху II действия Ричарда Стронгбоу одновременно давали новые возможности и доставляли проблемы. Теперь, когда люди графа начали прихватывать территории в Ирландии, у короля появились идеальные основания для вмешательства. В булле, которую он получил от Адриана IV, говорилось, что он может вторгнуться на остров только по приглашению местных ирландских владетелей. Когда Ричард и его люди начали зверствовать, королю не потребовалось много времени, чтобы убедить местных в том, что Генрих – меньшее из двух зол. Папский указ, который призван был предотвратить вмешательство Англии, теперь активно ему способствовал.