Первую попытку вернуть утраченные земли при поддержке этих новых фаворитов Иоанн предпринял в 1205 году, однако противодействие в Англии помешало ему отправить на континент крупные силы. В 1206 году последовал более масштабный поход, возглавленный самим королем. Иоанну удалось вернуть Пуату, а затем он повернул на юг, к Гаскони – единственному своему континентальному владению, которое оставалось нетронутым. Здесь он сумел отвести угрозу со стороны Кастилии. Воодушевленный такими успехами, Иоанн нанес удар по Анжу. Однако затем, когда Филипп собрал значительное войско, Иоанн отступил на юг, и в результате ситуация стала патовой {372} . В последующие годы английский король занимался в основном делами на Британских островах, поскольку волнения баронов в Ирландии и продолжающиеся споры с папой римским и архиепископом Кентерберийским не давали ему возможности вести кампании на континенте. Он вернулся в начале 1214 года, заключив союз с германским императором Оттоном IV. Оттон был племянником Иоанна и имел свои причины стремиться к ограничению политического влияния Франции: оно угрожало его собственному (далеко не надежному) пребыванию на троне. План состоял в том, чтобы атаковать с двух сторон: Иоанн двинулся на север и восток от Пуату, чтобы соединиться с Оттоном, которого поддерживал Уильям Длинный Меч, граф Солсбери.

Началась кампания успешно: к концу весны Иоанн отвоевал большую часть Анжу. Но продвижение остановилось, когда король осадил замок Ла-Рош-о-Муан в 16 километрах к юго-западу от Анжера. К началу июля армия, преследуемая французскими войсками под командованием Людовика, старшего сына Филиппа Августа, отступила в Ла-Рошель. Все надежды рассыпались прахом, когда армия Оттона (включая отряд графа Уильяма) потерпела сокрушительное поражение от Филиппа и главной французской армии в сражении при Бувине в Южной Фландрии. Дни анжуйского владычества на севере Франции прошли {373} . Эта неудача стала для Иоанна последней в длинной череде внешнеполитических провалов. Для внутренней обстановки в стране она также имела катастрофические последствия. Как выразился один современный историк, «путь от Бувина до Раннимида был прямым, коротким и неизбежным» {374} .

Английская знать много лет вынашивала планы заговора против Иоанна. После унизительного поражения при Бувине это вылилось в открытое восстание. К осени возник его замысел, а на следующий год разразилась гражданская война. Восставших возглавили несколько северных баронов, которые теперь нашли поддержку и на юге. Когда поздней весной они взяли Лондон, Иоанн был вынужден пойти против своей воли. Известно, что 15 июня он прибыл в Раннимид, где согласился с большинством требований баронов, изложенных в документе, который получил название Magna Carta – Великая хартия вольностей {375} . Для Иоанна это было настоящим унижением. Однако нехватку военного мастерства он с лихвой компенсировал хитростью. Согласившись на требования противников, он сумел перехватить инициативу и через несколько недель после подписания хартии аннулировал ее. Документ утратил силу, едва успели высохнуть чернила на его страницах. Однако Иоанн недолго радовался победе. Теперь повстанцы нашли поддержку у короля Шотландии Александра II и Филиппа Августа. К весне 1216 года сын последнего Людовик высадился в Англии и присоединился к восстанию, которое только ширилось. В октябре того же года Иоанн умер – и тем самым, как ни парадоксально, спас королевство от завоевания, поскольку юный наследник Генрих III и его регенты обладали гораздо большей популярностью по сравнению с отцом и к тому же были готовы идти на компромиссы.

В любом случае есть какая-то ирония в том, что самый знаковый конституционный документ Англии обязан своим появлениям проблемам на континенте. И соответственно ситуации, сама Великая хартия вольностей является полностью европейским (и нормандским) документом. Она обнаруживает сходство с Памьерскими статутами – сводом правил, составленным в декабре 1212 года Симоном V де Монфором для его владений на юге Франции. Семья Симона происходила из земель, расположенных на франко-нормандской границе, а сам он какое-то время был графом Лестером, так что многие из баронов знали об этом прецеденте {376} .

В долгосрочной перспективе потеря континентальных владений Иоанна не столько разрушила Анжуйскую империю, сколько изменила ее. После утраты Нормандии, Анжу, Мэна и Пуату преемники короля направили свои политические амбиции на непосредственных соседей на Британских островах. Именно в Уэльсе, Шотландии и особенно Ирландии они смогли восполнить понесенные потери {377} . Однако такие успехи еще больше укрепили разрыв между Англией и Нормандией. До 1204 года можно было быть одновременно нормандцем и англичанином, после – уже нет.

Последствия сказались как на Нормандии, так и на Англии. В X, XI и XII веках нормандцы заявляли – имея на то определенные основания, – что они занимают уникальное положение среди народов Северной Франции. Только они были потомками викингов-норманнов, о чем говорило их этническое наименование. Они оставались политически обособленными и, как правило, идентифицировали себя как французов исключительно в языковом и культурном контекстах – в обращениях королевских указов или при участии в крупных заграничных военных кампаниях, например в Крестовых походах. После завоеваний Филиппа все изменилось. Теперь нормандцы мало чем отличались от анжуйцев и пуатевинцев. Нормандская идентичность постепенно растворялась во французской.

Потеря Нормандии в 1204 году, возможно, и не вызвала политического и культурного раскола между герцогством и английским королевством, но обеспечила условия для того, чтобы он возник. Англо-нормандская аристократия уже некоторое время отождествляла себя с английской, теперь же пути назад не осталось. Предстояли новые завоевания, но образующаяся империя станет подчеркнуто английской {378} . Империй нормандцев больше не будет. Или все-таки будут?

Если на Британских островах в начале XIII века нормандское влияние стало ослабевать, то в Германии оно только начиналось. Через восемь лет после унизительной потери Иоанном Нормандии на трон сел молодой Фридрих II. В начале декабря 1212 года его короновал в Майнце архиепископ Зигфрид, крупнейшая фигура германской церкви, и вскоре король начал расширять свою власть в государстве.

Фридриха часто считают архетипическим «германским» правителем. Он был представителем династии Гогенштауфенов (Штауфенов), которая время от времени правила в стране с 1138 года, а свое имя получил в честь самого известного германского средневекового императора Фридриха Барбароссы (деда по отцовской линии). Однако эти признаки преемственности вводят в заблуждение. Фридрих имел лишь половину немецкой крови, а в культурном отношении до мозга костей был сицилийским нормандцем {379} . Его мать Констанция была младшей дочерью Рожера II и родилась вскоре после его смерти в 1154 году. Сам Фридрих появился на свет в конце декабря 1194 года на итальянской земле – в городе Ези на берегу Адриатического моря. Даже его имя при крещении не было полностью немецким: не просто Фридрих, а Рожер Фридрих, что отражало его смешанное немецкое и сицилийско-нормандское происхождение {380} .