Зойка, по-моему, тоже просекла истинную причину и с кривой усмешкой бросила:

— Актер боксера не понимает.

— Все, ребята, пока, — свирепо уставился на нее Тимка.

Мы предпочли не будить в нем зверя и удалились. Уже на улице Зойка сказала:

— Боюсь, наш Тимурчик сегодня папу съест, а потом мамой закусит.

— Почему? — уставился на нее Будка.

— Потому что ты дурак, — отрезала Зойка.

— Не понял, — помотал головой Митька.

— О, господи, — вздохнула моя подруга. — Да потому же, почему ты, Митенька, будешь сейчас жрать свои чипсы.

— А-а, — протянул тот. — Кстати, о чипсах. Погодите. Сейчас в магазин забегу.

Мы как раз выбрались из переулка на Сретенку и дошли до магазина. Митька скрылся в дверях и почти тут же вернулся обратно с огромным пакетом чипсов. Посмотрев на часы, он с беспокойством проговорил:

— Ох, как времени мало осталось. Придется на ходу начинать.

Разорвав пакет, он захрустел чипсами. Хитрая Зойка, улучив подходящий момент, выхватила из Будкиного пакета солидную горсть картофельных ломтиков и немедленно запихнула в рот.

— Эй, ты зачем? — возмутился Будка.

— Чтобы у тебя заворота кишок не было, — не растерялась моя подруга. — По-моему, для тебя этот пакет чересчур велик.

— Я так не считаю, — Будка спрятал пакет себе за пазуху.

— Жадина, — на полном серьезе обозлилась Зойка. — Я для тебя все придумала, а тебе каких-то паршивых чипсов жалко.

— Во-первых, они совсем не паршивые, а очень классные, — с набитым ртом принялся спорить Митька. — А во-вторых, мне совсем не жалко. Просто тебе, Зойка, сейчас не так необходимы чипсы, как мне. Для меня сегодня они — средство поддержания жизни. А ты скоро домой вернешься и можешь стрескать, что душе угодно.

Я посмотрела на Митьку. По-моему, от сознания, что ему до завтрашнего утра придется изображать отсутствие аппетита, он начал испытывать зверский голод.

Шли мы вместе совсем не долго. Однако, прежде чем Митька свернул в свой переулок, Зойка, несмотря на все его предосторожности, умудрилась стащить из пакета еще одну солидную горсть чипсов. Будка взвыл и кинулся от нас прочь.

Вскоре мы дошли до моего переулка.

— Ладно. Пока,— попрощалась я с Зойкой и Климом. Им обоим нужно было на бульвары. Зойке — на Сретенский, а Климу — на Рождественский.

— Пока, — помахала мне Зойка.

А Клим проводил меня каким-то жалобным взглядом. Наша прогулка сорвалась, и это явно его расстроило. «Ничего, — подумала я. — Погуляем завтра. А пока поскучай немного». И крикнув им обоим: «Созвонимся!» — я стала переходить улицу.

Поздно вечером мне позвонил Клим:

— Агата, ты сидишь или стоишь?

Я находилась в своей комнате на собственной тахте, поэтому ответила:

— Сижу, а Бесик спит рядом.

— Значит, не упадешь, — загадочно усмехнулся Клим.

— Что случилось? — охватило волнение меня.

— Будка... заболел, — откликнулся Клим.

— Значит, вышло!— обрадовалась я.

— Если бы, — сказал Клим. — Врубись, Агата, он по-настоящему заболел.

— Что-о? — растерянно протянула я.

— Что слышала, — усмехнулся на том конце, провода Клим. — Лежит в постели с температурой тридцать девять и пять.

— Каким образом? — не верила своим ушам я.

— Это уж ты у него спроси, — отвечал мне Клим. — Будка перед приходом родителей, как мы и договорились, лег и сам не заметил, как заснул. Его мама, разбудила. И сразу, понятно, забеспокоилась. Потому что Будка даже в раннем детстве почти никогда днем не спал. А Митька говорит: «Чувствую — глаза щипет. Всего трясет. А спина, ноги и руки просто разламываются». Предки даже хотели «Скорую» вызывать, Будка еле их уговорил, чтобы подождали до завтра. Он теперь жутко боится загреметь в больницу.

На какое-то время у меня пропал дар речи. Конечно, в жизни бывает много чудесного и необъяснимого, но чтобы до такой степени... Захотел Будка заболеть — и нате вам. Ну, просто волшебство какое-то.

— Чего молчишь? — спросил Клим,

— Думаю, — медленно произнесла я.

— Тут, Агата, хочешь — думай, хочешь — нет, а факт остается фактом. — По голосу Клима я понимала: он потрясен не меньше меня.

— Слушай, — закралось вдруг у меня подозрение. — А может, Митька у нас просто такой талантливый...

— Агата, ты бредишь? — каким-то странным голосом осведомился Климентий. — При чем тут талант, когда у человека температура тридцать девять и пять?

— Именно от таланта и температура, — принялась развивать свою теорию я. — Понимаешь, Будка так вжился в образ, что действительно заболел. Я где-то слышала, что с великими актерами это иногда случается.

— Ну, во-первых, Будка у нас пока еще не великий актер, — возразил мне Клим. — А во-вторых, он там сейчас почти подох. Звонит мне и стонет: «Зря мы это, братцы. Я теперь думаю: лучше бы предков завтра к завучу сводить. И фиг с ним, с компьютером. Может, он мне теперь вообще не понадобится».